– Что это со мной такое было, Иваныч? Краснобаеву стыдно даже говорить генералу правду, но делать нечего, врать он тоже не привык.
– Вы, товарищ генерал пьяные были. Сказали, что вам портвейн дали бесплатно.
– Не портвейн, а ликер, – поправил его Бочкин.
– Вспомнил. Это я гейзер странный нашел. В нем, понимаешь, бананы плавают, ананасы разные, а вкусом самый настоящий ликер. Только горячий. Я его выпил и захмелел.
– А если бы это отрава была? – пожурил его Краснобаев. – Разве можно было так рисковать?
– Виноват, – согласился Бочкин.
И стали они продолжать работу. Бочкин еще старательней помогает. Бегает, трудится, на Краснобаева глаз поднять не может. Стыдно.
Краснобаев тоже на него не смотрит, не хочет генерала смущать.
Время обеда подошло. Есть захотелось. А на фрукты они уже и смотреть не могут. Объелись. От ананасов уже и зубы болят, и животы дует.
– Сейчас бы картошечки, – постанывал Бочкин, – да соленых огурчиков. Или карасей в сметане. Как их у меня жена Настена славно готовила.
– Рыбы в океане полно, – вздохнул Краснобаев.
– Жаль только удочек нет.
– Удочек нет, – проворчал Бочкин. – С удочками и дурак поймает. А ты вот без удочек налови. Прояви смекалку. Летчик ты или кто?
Задумался Краснобаев. Прав генерал. Что он за летчик, если такую простую задачу решить не может? И тут вспомнил он, как в детстве с мальчишками в деревне рыбу прямо руками ловил у самого берега. Просветлел лицом, вскочил на ноги:
– Будет вам рыба, товарищ генерал!
Схватил огромную дубину, и побежал к воде. Отошел от берега метров на десять, увидел стаю тунцов, которые лениво паслись неподалеку, подошел к ним незаметно, и ну дубиной по воде стучать, да с такой силой, что те от страха в разные стороны. Только Краснобаев, им уйти не дает, бьет палкой, рыбы от страха от него наутек, он за ними.
И прямо к берегу. Много рыбы нагнал, целую сотню. Здесь у берега еще сильнее стучит палкой. Тут к нему Бочкин подбежал, и тоже ногами топает. Тунцы, существа трусливые, хоть и большие. Так напугались, что от страха так на берег сами и повыпрыгивали. А нашим путешественникам только этого и надо. Набрали они рыбы на обед, тех, что пожирнее и поупитанее, остальных обратно в воду выпустили. Что зря губить? Зажгли костер, стали рыбу печь да жарить. Наелись до отвала. И спать легли. Генерал особую команду дал.
– В тропиках после обеда спать полагается, – пояснил.
Только вот поспать им не удалось. Не прошло и двадцати минут, как Краснобаев почувствовал тревогу. Повернется на один бок, потом на другой, а все равно уснуть не может. Посмотрел на Бочкина, как мол он, и ахнул, потому что такое увидел, что чуть сознание не потерял от ужаса.
Раздуло генерала. Самым настоящим образом раздуло. Лежит он на песке, словно воздушный шар. Даже не лежит, а висит. Вот-вот взлетит. Только легкого порыва ветра не хватает.
– Что с вами, товарищ генерал? – воскликнул Краснобаев.
– А что со мной? – Бочкин открыл глаза, недовольный, что его разбудили.
Дернулся он случайно, и тут же оторвался от земли и полетел, словно воздушный шарик, который из рук выпустили.
– Караул! – кричит. – Спасите!
А сам все выше и выше.
– Товарищ генерал! – Краснобаев понял, что сейчас его генерала унесет невесть куда в море, и погибнет он. Схватил моток веревки и бросил Бочкину. – Держите!
Поймал Бочкин веревку, сразу успокоился. Его ли боевого генерала, военного летчика полетом испугать? Аккуратно привязал один конец к свое ноге, другой конец Краснобаеву бросил.
– Привяжи к пальме, чтобы не унесло, а я тут осмотрюсь. – А сам поднимается все выше и выше. Хорошо, что веревка оказалась длинная. Ее Краснобаев из парашютных шнуров навязал. – Воздушную разведку произведу.
Сказал так генерал, осмотрелся вокруг с двадцатиметровой высоты, что-то увидел, крякнул, широко улыбнулся и тут же заснул. Укачало его с непривычки.
Целый час в воздухе висел генерал Бочкин, обдуваемый ветерком, потом раздуваться стал. Уменьшаться. И чем меньше становился, тем ниже опускался. Наконец совсем опустился. Сначала плавно и медленно. А потом, когда до земли метра четыре осталось, вдруг что-то в генерале хлопнуло, и он камнем ухнул вниз.
И прямо на построенную Краснобаевым хижину. Сам не разбился, потому что парашютная ткань удар о землю смягчила, но зато хижина вся сразу поломалась. Все, что за целый день Краснобаев сделал и наплел, превратилось в какую-то неясную груду мусора. А Бочкин даже и не заметил этого, гордо выпрямился, прямо как на параде. Только лошади ему не хватало.
– Воздушную разведку произвел! – отрапортовал он Краснобаеву. – Учись, лейтенант Краснобаев. В любых условиях думать о пользе дела. Смекалка, брат, первый друг солдата.
– А как это у вас так получилось? – удивляется Краснобаев и восхищенно на генерала смотрит. – Взяли и взлетели.
– А это, брат, секрет. Хотя я и сам не знаю как. Наверно из-за этого чертового ликера. Видимо, не совместим он с пищей. Начал наружу рваться, в газы переработался. А газ, он завсегда легче воздуха. Вот я и взлетел.
– Это же великое изобретение! Настоящее открытие мирового значения! – воскликнул Краснобаев. – А можно я завтра тоже попробую?
– Можно. Даже нужно. За морем наблюдать надо. Вдруг корабль появится? Будем по очереди вахту нести. Один день ты в воздухе, другой я.
Так они и порешили. Счастливые спать легли.
Глава девятая
НАСТОЯЩАЯ ХИЖИНА НАСТОЯЩЕГО РОБИНЗОНА
Утром встали они, доели остатки от вчерашнего улова, и Краснобаев снова стал хижину строить. Бочкин поглядел на него, поглядел, потом как хлопнет себя по лбу.
– Ах, я раззява! Совсем забыл. Я ведь дом видел, Краснобаев, когда в небе вчера висел.
– Какой дом?
– Самый настоящий. Вон там. А ну пошли!
И они пошли в ту сторону, где Бочкин якобы дом увидел.
Прошли они пару километров от берега, прошли рощу лимоновых деревьев и вышли на широкую поляну. А в центре поляны и в самом деле хижина стоит. Большая, просторная, даже забором окружена. Забор правда старый, ветхий, наполовину прогнил. Но не в нем дело. Главное в хижине.
Подбежали к ней, смотрят, удивляются.
Вдруг Краснобаев увидел столб, а на нем доска прибита. На доске что-то написано. Подошел и стал читать:
Сегодня 19 декабря 1686 года я Робинзон Крузо из Йорка покидаю этот остров, на котором я прожил двадцать восемь лет, два месяца и девятнадцать дней.
Да пусть будет благословенна судьба к тем, кто вновь окажется на моем острове.
Чувствуйте себя как дома, господа.
