Финдуилас улыбнулась. Видно было, что сделала она это через силу.
– Я тоскую по оставленному навек отцовскому дому, – сказала она. – Дол Адрил, замок, в котором я выросла, утопает в зеленых деревья. На высоких тополях и кудрявых вязах день и ночь поют птицы. С одной стороны от дома убегают вдаль виноградники и поля пшеницы, с другой стороны безбрежное море ласкает взор. Здесь же в Минас Тирите я вижу только высокие каменные дома, высокие неприступные стены, за которыми не видно неба и солнца. Даже земля покрыта камнями, и сквозь них не растут цветы. Холод веет от этих камней.
– В твоем дворце будет чудесный сад, – сказал Эктилион. – В нем тоже поют птицы. А вместо морских волн твой слух будут ласкать фонтаны.
Еще большая тоска накатилась на чело Финдуилас.
– Оставь ее, отец, – вмешался Денетор. – Печаль ее исчезнет, когда она поймет все величие Минас Тирита и ту роль, которая будет возложена на нее.
Финдуилась ничего не ответила.
– Сейчас мы повеселим тебя песней, – сказал Эктилион. – Эй, Торонгил! Друг мой! А не пора ли нам услышать твой голос? Никто не поет так, как ты. Сделай подарок моему сыну и невестке. Прошу тебя.
Слова наместника были обращены к красивому черноволосому воину. На вид ему можно было дать лет двадцать, не больше. Однако все знали, что Торонгилу Северянину куда больше лет, чем кажется. И гондорцы знали его больше как воина, нежели певца. Ровно год назад именно он возглавил гвардию короля и разгромил пиратский флот, который вошел в залив Белфаллас и попытался высадить крупный десант. Подобной ошеломляющей победы Гондор давно не одерживал. Из ста пиратских кораблей девяносто были сожжены или потоплены. Ни один пират так и не ступил на гондорскую землю. Тысячи их были пленены, затем клеймены и отправлены в серебрянные рудники Белых гор, из которых нет выхода, и избавление от каторги дает только смерть. Жалкие остатки пиратского воинства в ужасе бежали прочь, и больше уже пираты не оправились от такого удара.
Торонгила в Минас Тирите ожидали награды и почести и любовь горожан. Но он почему-то не вернулся в столицу, а бесследно скрылся и даже не известил об этом, чем глубоко оскорбил Денетора.
– Странный советник у тебя, – сказал он тогда отцу. – Пришел в скромной одежде охотника и с величественным как у короля лицом. Пять лет ты ставил его на одну доску со мной, слушая все его советы и выполняя их, как до этого пять лет слушал его ристанийский царь Тенгел Золотое Солнце. И вот как он тебя отблагодарил. Ушел и даже не попрощался.
– Он слишком скромен и благороден, – возразил на это Эктилион. – Недаром наши люди прозавали его Торонгилом – Звездным Орлом. Он выше пустого тщеславия. Ему не нужен восторг толпы и венки из роз. Он служит не мне или тебе, а Гондору. Таким и подобает быть истинному государственному мужу.
И вот неожиданно для всех Торонгил вернулся в Минас Тирит. Пришел пешком вместе с Гэндальфом. Пришел и, как ни в чем ни бывало, занял свое место рядом с Эктилионом, по левую его руку. И никто не возразил на это. Наместник же сказал ему:
– Рад тебя видеть, Торонгил.
Как будто они расстались только вчера.
Теперь, когда его попросили спеть, Торонгил поднялся и вышел в центр зала, чтобы все могли видеть и слышать его. Он не сделал ни одного движения, которое бы призывало к вниманию, а тем не менее все взоры устремились на него и замолкли разговоры. Музыканты ударили по струнам, и Торонгил запел:
Город, что возвел Анарион,
У подножия горы Миндоллуин,
Он напомнил мне прекрасный сон.
Тихо катит воды Андуин.
Семь высоких стройных белых башен,
Столько же несокрушимых стен,
До чего же город этот красен!
Не коснись его забвенья тлен.
Минас Тирит – гондорское сердце!
И хранит его небесный Хеллуин.
Яркая звезда он Средиземья.
Тихо катит воды Андуин.
Так же вечен будет гордый Гондор,
Как Златое древо Лорелин,
Будет он сверкать над нашим миром,
Кровью его будет Андуин.
Когда Торонгил умолк, долго никто не мог произнести ни слова. Все были под впечатлением песни. А потом раздались восторженные аплодисменты. Эктилион стер с лица слезы и обнял подошедшего к нему Торонгила.
– Не знаю, что мне дороже, твоя преданность, твое воинское искусство, или твой золотой голос, – сказал наместник. – Ты поещь так же сладко, как эльф, но в твоем голосе сила, которая может повести в бой и победить любого врага.
– Не понимаю, как может чужак с севера так воспеть Гондор, – пожимая плечами, проворчал Денетор. Глаза его смотрели на Торонгила так пристально, словно хотели проникнуть в его нутро и разглядеть, что у певца на душе.
Слушатели долго еще находились под впечатлением песни Торонгила. Всех охватило восторженное состояние. Мужчины наполнили кубки вином и выпили за процветание Гондора, его возрождение и за Возвращение Короля.
И тут появился Гэндальф. Никто не видел, как он вошел и как добрался до своего места рядом с Торонгилом. Просто все обратили на него внимание, когда он уже сидел в кресле и поднимал кубок вместе со всеми. Но все заметили, как он возбужден и взволнован. А ведь никто и никогда не видел мага таким.
– А вот и Гэндальф! – громко объявил Эктилион. – Почему тебя так долго не было, маг? – В голосе наместника прозвучал мягкий упрек. – Ты пропустил все церемонии. Даже фейерверк прошел без тебя. Разве так можно?
– Да простят мне славный Денетор и его прекрасная супруга Финдуилас. Нет мне оправдания. – Гэндальф встал и низко поклонился молодоженам.
– Эй, маг, каков будет твой подарок жениху и невесте? – с любопытством закричали со всех сторон. Все знали, что нет ничего интереснее, чем дары магов. – Или кроме небесных огней тебе нечем похвастаться на этом пиру?
Гэндальф встал:
– Почему же? У меня есть что подарить Денетору и его супруге Финдуилас и всему Гондору.
– И что же ты даришь? – раздались нетерпеливые голоса. – Говори быстрее!
– Мой подарок находится далеко, друзья мои! – торжественным голосом сказал Гэндальф. Так значительно он это сделал, что раздавшиеся было насмешки, тут же затихли. – И нашел я его только сегодня. Точнее полчаса назад.
И маг достал из рукава своей серой хламиды старый, потемневший от времени свиток пергамента.
Эктилион в волнении поднялся с места.
– Ты нашел ее Гэндальф? – воскликнул он. – Ты нашел Чашу Анариона? Или ты обнаружил… – Эктилион хотел прибавить «Ануминас», но вовремя прикусил язык, встретив предупреждающий взгляд Гэндальфа.
И многие гондорцы туже встали с мест и потянулись к магу. На лицах у всех появилось волнение. Только Денетор остался берспристрастен.
Гэндальф поднял руку со свитком, показывая его присутствующим.
