Через четверть часа ладья, носившая громкое название «Молния», достигла середины Андуина, а уже через час ее было невозможно разглядеть даже с самой высокой башни Минас Тирита.
Глубокой ночью «Молния», пройдя три лиги под попутным ветром, вышла в самую широкую пойму Андуина, где простор был так велик, что правого берега не было видно, а левый берег зловеще нависал темными силуэтами Горелых гор. Там на востоке виднелся вдали Мордор – царства мрака и ужаса. Близость врага ощущалась буквально физически. Воздух стал тяжелым и смрадным. Порывы восточного ветра приносили горький запах гари. Небо в той стороне тоже было почти черным, хотя до наступления утра было уже недолго. Но рассвет пришел очень поздно, словно ночь нарочно долго не хотела отдавать свои права утру.
Но утро все же наступило, хотя и не принесло с собой облегчения. Небо было хмурым. Над рекой, чуть не касаясь воды, висели тяжелые тучи, сама река тоже была зловещей и недоброжелательной. Все, кроме хоббита и Гэндальфа, который не спал всю ночь, проснулись и, чтобы развеять скуку и ускорить плавание, взялись за весла и стали дружно грести. Прямо над ладьей с криками пролетели чайки и унеслись к правому берегу. На левом берегу было совершенно безжизненно. Только далеко на горизонте тускло вспыхивали багровые отблески.
– Мордорские кузнецы куют оружие для своего властелина, – сказал Торонгил гномам. – Враг снова собирается с силами. А мы все чего-то ждем. Почему бы не начать поход на Врага прямо сейчас, когда он еще не вошел в полную силу, Гэндальф?
– Пока еще у Гондора нет таких сил, чтобы начать столь сложное дело.
– Что же ждать, когда он сам начнет поход?
– Сила врага в том, что под его знамя встают по первому же зову его рабы и слуги, в то время, как мы, светлые разобщены и не видим путей для объединения, – после некоторого раздумья ответил Гэндальф. – Эльфы не любят людей и гномов, гномы не терпят эльфов. И так будет до тех пор, пока Враг не разобьет всех поодиночке. Увы, такова печальная действительность.
– Ничего, – пробурчал Двалин, чистивший свою секиру, – придет время, свернем шею и этому дракону.
На носу беспокойно заворочался Бильбо. Все взгляды тут же устремились на него. В глазах у друзей хоббита была неподдельная тревога, и словно в ответ ей, Бильбо громко застонал, схватился за воротник и стал его рвать, как будто его что-то душило. Все кинулись к нему.
– Бильбо, что с тобой? Просыпайся!
И хоббит проснулся. Когда он открыл измученные глаза, то в них была такая боль и страдание, что сердца друзей сжались от жалости к нему. К тому же, он явно никого не узнавал из тех, кто был рядом с ним.
– И зачем это мы потащили тебя за собой? – досадливо бросил Балин, нервно теребя бороду. – Бедняга Бильбо. Сидел бы себе дома, попивал бы винцо. Так нет же! Чтобы ее разорвало, эту проклятую Берутиэль!
– Хватит причитать, – оборвал его Гэндальф. – Лучше завари цикорий.
И Гэндальф снова стал водить над лицом хоббита руками, словно смахивая с него какую-то невидимую силу, гнетущую его. Бильбо понемногу успокоился.
– Тебе лучше? – спросил его Гэндальф. – Ты узнаешь нас?
– Гэндальф, ты? Почему тебя не было только что? На меня навалилось что-то очень тяжелое и страшное. Я так и не понял, кто это был. Трудно было разглядеть в темноте. Как мне надоела вся эта темень. Так хочется спрятаться.
И хоббит зачем-то полез за пазуху. Только Гэндальф понял, что он ищет, и поэтому сразу положил свою руку на руку Бильбо и остановил его.
– Ну-ну, – добрым голосом уверил он, – сейчас уже ни от кого не надо прятаться. Тут все свои. Никто тебя не тронет.
– Ты в этом уверен? – жалобным голосом спросил Бильбо. – Но мне все равно от чего-то не по себе. А почему над нами небо? Почему оно такое серое? И что это за звуки? И почему нас покачивает, словно мы опять вышли в море.
– Сразу видно хоббита, – заметил Двалин. – Столько вопросов. Прямо как горох сыпет.
– Мы на корабле? – Бильбо пытливо уставился на Гэндальфа. – И куда мы плывем?
– На север. Пока на север, а там видно будет, – ответил маг.
Постепенно Бильбо полностью пришел в себя, вдохнул прохладного воздуха и приободрился. К тому же небо стало светлеть, впереди так вообще было светло, потому что заканчивались Горелые горы. В полдень и вовсе подул западный ветер и унес противный изгарный запах и клочья тумана и остатков туч. Солнце осветило реку и залило все пространство своими лучами. И сразу вокруг забурлила жизнь. Целые стаи чаек с криками стали носиться над водой. Некоторые из них вдруг камнем бросались в воду, ныряли, а потом пробками вылетали из-под воды уже с рыбинами в клювах. Увидев их богатый улов, гномы тоже захотели полакомиться отварной рыбой, да и время подходило обеденное. Так что быстро достали снасти, наладили удочки и устроили рыбалку. Бильбо пристроился к гномам и повеселился от души, глядя, как ловко Балин и Двалин вытаскивают из реки добычу.
– Знатный будет у нас сегодня супчик! – радовался он. – Горячая рыбная похлебка на свежем воздухе. Что может быть лучше?
И действительно, что может быть лучше? Похлебка получилась просто изумительная. Вот только после еды глаза у хоббита сразу покрылись поволокой, он стал зевать, а потом ко всеобщему огорчению снова завалился спать. И сон у него был спокойным только первые три часа, а потом он опять стал метаться, стонать и плакать во сне и жаловаться на то, что ему снятся кошмары. А когда его пытались разбудить, ничего из этого не выходило, он лишь бредил еще сильнее и отталкивал будивших, не открывая глаз, осыпая их самыми жуткими ругательствами.
– Неужели это наш Бильбо? Просто больно на него смотреть, – несколько раз повторил Балин.
– А ты и не смотри, – посоветовал ему Двалин. – Лучше сядь на скамью и погреби пару часиков. Так ты лучше ему поможешь, чем своими бабьими вздохами и причитаниями. Верно я говорю, Гэндальф?
– Пожалуй и так, – согласился с гномом маг. – От причитаний толку мало. Да только от гребли сейчас тоже толку не больше. Ветер попутный и достаточно сильный. Лучше поберечь силы.
– Поберечь силы, – буркнул Двалин. – Для чего это, хотел бы я знать? В моих руках сил достаточно. Чего их беречь? Или я девица?
– Если тебе так хочется размяться, то смени кормчего, – посоветовал брату Балин. – Он ведь не отдыхал ни разу.
Двалин последовал совету и отправился на корму, где принял рулевое весло.
– Держи к правому берегу, – сказал ему Гэндальф.
Двалин начал править «Молнией» и очень скоро убедился, что рулевое весло держать не намного легче, чем просто грести под команду и веселую песню. К вечеру у него обе руки затекли и сильно ныли. И хотя по ночам плавать по реке было не принято, высаживаться на берег не стали, и продолжили путь. И опять плыли всю ночь. Ветер по-прежнему был попутным и крепким, как по заказу. И Гэндальф уверен, что он не сменится еще три дня.
