После этого Лидия стала сама не своя. Она заперлась у себя в комнате, а через несколько дней разыгралась трагедия.
Стояла ясная звездная ночь. В припадке безумия Лидия незаметно вышла из замка и спустилась к реке, где «соединилась с кувшинками и затонувшими звездами» – так когда-то написала она под одной из своих акварелей, на которой изобразила мертвую Офелию в ее водяной могиле. Другими словами, Лидия утопилась.
– И с того самого дня Розильда не произнесла ни слова. Ее детские губы сомкнулись, и она онемела, – прошептала Амалия.
– Но ведь не навсегда? – с ужасом проговорила Каролина. – Теперь она может говорить?
Амалия вздрогнула, а потом безнадежно махнула рукой.
– Нет, Розильда молчит до сих пор. Она все слышит и понимает, но сама ничего не говорит.
Голос Амалии стал таким тихим, что нам пришлось прислушиваться изо всех сил, чтобы разобрать ее слова. Затем она замолчала, и мы подумали, что история закончена, но Амалия продолжала.
В первое время после смерти Лидии всем было очень не по себе. Каждое утро Амалия приходила в детскую и видела детей, которые свернулись в клубочки и прижались к стенкам, лежа в своих больших кроватях. Они лежали, сжав кулачки и неподвижно глядя перед собой. Когда она дотрагивалась до них, мускулы их напрягались и становились твердыми, как камень. Каждая попытка утешить и приласкать их была напрасной. В какой-то момент Амалия стала бояться, что дети тоже сойдут с ума.
Но наконец оцепенение прошло, и они сами пришли к ней, как маленькие измученные зверьки.
– Они ведь тоже хотели жить, бедняжки, – как и все мы. Жизнь не стоит на месте…
В комнате воцарилось молчание. Амалия закончила. Мы с Каролиной, захваченные рассказом, молча стояли, взявшись за руки.
Солнце пряталось за горизонт.
Амалия медленно подняла голову, сухожилия на ее шее напряглись, как у старой птицы. Вечерний свет за окном у нее за спиной окрасился красным и желтым, и теперь Амалия напоминала русскую икону, почерневшую от времени. Она сидела неподвижно. Мы собрались уходить, было уже поздно.
Но Амалия нас остановила.
В замке есть еще один человек из семьи Фальк оф Стеншерна – бабушка Максимилиама. Впрочем, вряд ли мы когда-нибудь с ней столкнемся. Она живет своей обособленной, замкнутой жизнью. Единственный, кого она принимает, – управляющий замком Аксель Торсон. Она почти никогда не покидает своих апартаментов. Иногда она выезжает на прогулку в своем экипаже, всегда одна.
У нее своя кухня и свои слуги, ее комнаты расположены на самом верху, в левом флигеле.
У старухи обо всем есть свое устоявшееся мнение. Ее зовут Сигрид, а Максимилиам прозвал ее Сигрид Вещая. Он считает, что она слишком часто вмешивалась в его жизнь, но все же он ее уважает.
– Надо сказать, что Сигрид заслуживает уважения, – сказала Амалия. – Старая баронесса – на редкость необычный человек.
Несмотря на свой преклонный возраст, она до сих пор держит в своих руках бразды правления. Вместе с Акселем Торсоном. Максимилиам оставил замок на них. Самого его никогда не бывает дома.
Когда случилось несчастье, он, конечно, приехал и присутствовал на похоронах Лидии. Но детей он совсем не узнал: так они изменились. Теперь, когда мать умерла, они уже не тянулись к нему. И вскоре он снова уехал из замка.
Забота о детях легла на плечи Амалии. Старая баронесса не умела обращаться с маленькими детьми. К тому же она всегда была против женитьбы Максимилиама на Лидии – она считала, что Лидия во всех отношениях ему не пара.
– И они действительно совсем друг другу не подходили, в этом Сигрид была права, – вздохнула Амалия.
Детей она считала в первую очередь детьми Лидии и особого внимания им не уделяла.
Самым большим делом ее жизни было искусство. Раньше она рисовала. Но с тех пор как ослепла, посвятила себя лепке скульптур.
Да ведь все в семье Стеншерна обладают художественным талантом.
Лидия тоже рисовала, но Сигрид ее картины не нравились. Рисунки Розильды, напротив, должны были бы ей понравиться, если бы она могла видеть. Они похожи на ее собственные, сделанные еще до того, как баронесса ослепла, – по большей части это пейзажи.
Амалия замолчала, погрузившись в свои воспоминания. Затем произнесла:
– Здесь, в Замке Роз, все решает Сигрид, вам надо об этом знать. И, как я уже говорила, именно она предложила найти юношу с девушкой, которые могли бы стать компаньонами Арильда и Розильды. Наверное, надо предупредить вас о том, что они на несколько лет старше, чем вы. Каждому из них двадцать один год. Но мы решили, что, поскольку они жили так замкнуто и могли разговаривать только друг с другом, им будет легче с теми, кто младше их и пока еще окончательно не сформировался. Вполне вероятно, что их ровесники нашли бы их слишком ребячливыми. Ведь Арильд с Розильдой и вправду довольно своеобразные.
Амалия выпрямилась и взмахнула рукой. Я подумала, что нам пора уходить.
Свет, лившийся из небольшого оконца у нее за спиной, стал пурпурным. Через несколько минут солнце и вовсе исчезнет, тогда во всем замке воцарится темнота.
– Может быть, есть еще что-нибудь важное, что нам следовало бы узнать? – спросила я.
Прямая, как свеча, Амалия сидела в своей нише, всем своим обликом напоминая фигурку, высеченную из дерева. Теперь ее голос зазвучал громче и суровее.
– Милые дети, сейчас вы услышали гораздо больше того, чем вам положено было узнать. О замке и о том, что здесь происходит, ходит множество слухов в поселке, да и повсюду. Не стоит верить всему, что вы слышите. Помните это!
Амалия сказала все, что хотела сказать. Ведь слухи все равно до нас дошли бы независимо от нее, но если мы захотим услышать ее точку зрения обо всех этих сплетнях, Амалия к нашим услугам.
– Я расскажу вам об этом без лишних наговоров и прикрас, но насколько позволит мне совесть.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Мне не спалось. Как только я опускала голову на подушку, мне казалось, что внутри меня сейчас все взорвется от беспокойно метавшихся мыслей, поэтому я непрерывно ворочалась с боку на бок.
В воздухе витала какая-то тревога.
А может быть, все из-за этого бешеного ветра? Что со мной происходит?
Закатное солнце было красным, значит, завтра подует ветер, я уже слышала, как он набирает силу за окном.
В это время года ночи короткие, темно бывает всего несколько часов, ближе к полуночи, а потом начинает светлеть. Здесь, за толстыми стенами замка, это было не так уж заметно, но поскольку я знала о том, что на улице почти светло, заснуть было все труднее.
Когда я попрощалась с Амалией и Каролиной перед сном и осталась одна, с каждым часом мне становилось все тревожнее и тревожнее. Что будет дальше?
