Мы должны научиться пользоваться своим правом. В противном случае оно может стать лишь новым орудием для мужчин. Кто знает?
Конечно, многие женщины будут вынуждены просить у своих мужей дозволения пойти к избирательным урнам. И, разумеется, не осмелятся решить самостоятельно, за кого отдать свой голос. Поскольку для этого требуются «знания и зрелость», которыми, как принято считать, обладают одни мужчины, поэтому пройдет долгое время, прежде чем женщины решатся иметь собственные политические взгляды. Увы! По всей видимости, мужчины всегда найдут новый способ, чтобы осадить женщин.
Я пишу «по всей видимости», потому что у меня пока что недостаточно собственного опыта. В основном все это я прочла или услышала от других.
Давид – мужчина, которого я знаю, наверное, лучше других, совсем не такой. Но он, конечно, совершенно особенный человек.
Как и Арильд.
Кстати, мы также говорили и о нашей матери. Лидия – это яркий пример женщины, все попытки которой жить достойной жизнью и выполнить все возложенные на нее обязанности потерпели неудачу.
В этом виноват, конечно, не Максимилиам и не мой отец, обвинять их в этом я нисколько не хочу, но я никогда не поверю, что маме – будь она Лидией или Идой – вдруг захотелось бы исчезнуть и допустить, чтобы ее сочли умершей, если бы она вовремя поняла, что обладает правом на саму себя. В мамином случае слишком многое сыграло против нее – среди всего прочего и Клара де Лето – но главным было, конечно, неверие в собственные силы. Даже сегодня она не знает, кому принадлежит. Ей и в голову не приходит, что у нее есть хоть какое бы то ни было право на саму себя.
На это Арильд ничего не ответил.
Но заметил, что если я буду продолжать свои игры с перевоплощением в мужчину для киностудии, то изменю собственным же идеалам. По его мнению, это только дает лишний повод недооценивать женщину – и в этом его поддержала Ингеборг.
Они правы. В следующий раз, когда я пойду на киностудию, я буду Каролиной Якобссон. И буду требовать к себе точно такого же отношения, как к Карлу Якобссону. Это не означает, что я откажусь от роли Неизвестного. Раз раньше мужчины могли играть женские роли, как было во времена Шекспира, то почему бы и женщинам не играть мужские? Думаю, это лишь придаст роли дополнительную глубину, и хочу доказать это зрителю.
Я не дам себя сломить.
Свободной, сильной и одинокой – вот какой я хочу прожить свою жизнь. И я знаю, что ты, моя тайная душа, моя Сага, тоже хочешь, чтобы мы были такими.
Кстати, на днях я услышала, что женская душа «похожа на цветок». От мужчины, конечно! Вначале это мне даже польстило. Но, поразмыслив, я поняла, что это просто банальность.
Но что-то, видимо, в этом есть. Цветы молчат. Они лишь склоняют свои красивые головки. Они ждут, что их сорвут. У них нет права на самих себя. И к тому же они не требуют себе избирательного права. Ах-ах… Не знаю, какова моя душа, но она совсем не похожа на цветок!
Как и у Ингеборг, у Розильды, у Берты.
А вот у Лидии…
Ах, мама…
Бедная, бедная мама…
И Берта тоже… у нее впереди еще одно горе, но она сильная, она переживет это – ведь она львица. Конечно же львица, не так ли?
Твоя К.»
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Снова осень. Лето кончилось, оно пришло и ушло, промелькнув так же быстро и незаметно, как облачко по небосводу.
Все вокруг немного тоскливо.
Каролина снялась в фильме, совершила тур с театром Вилландера, погостила в Замке Роз, правда только в выходные, но все же… Да, она многое сделала за это лето, но заметить его так и не успела. – Директор театра Вилландера не узнал ее или узнал, но не сразу. Однако она сама все ему рассказала как можно скорее, чтобы не дать ему узнать обо всем от других. Директор сразу стал утверждать, что он всегда замечал в Карле Якобссоне нечто странное, но Каролина подумала, что он сочиняет. Если бы все было так, то почему же он молчал? Этот милый и доброжелательный болтун никогда не смог бы держать язык за зубами. Ну и что из того? Он услужливый и щедрый. А также довольно веселый.
А вот директор фильма оказался совсем другим. Из-за него возникли серьезные трудности. Ему совсем не понравилось, что его обвели вокруг пальца. Он был «просто взбешен» и грозил приостановить съемки. Он, несомненно, так бы и поступил, и никто не знает, чем бы все это закончилось, если бы на него не разозлился режиссер. Ведь он вложил в этот фильм уйму денег и сил. И он не может позволить выбросить все это на ветер! Это нанесет ощутимый ущерб киностудии. И в таком случае отвечать должен будет не кто иной, как директор. Вся эта каша заварилась исключительно по вине директора, и тот после некоторого обдумывания сдался.
К тому же режиссер нашел актера, который, по его мнению, прекрасно подошел бы на роль Неизвестного. А Каролине вместо этого прочил роль главной героини. Все шло как по маслу. Режиссер уверял, что Каролина просто создана для этой роли.
Ну спасибо! Ничего удивительного в этом предложении нет, но она решительно отказалась.
Напротив, Каролина изо всех сил боролась за то, чтобы самой играть Неизвестного, потому что ей не нравился выбор режиссера и она считала, что будет в этой роли гораздо более убедительна. Хотя она и не мужчина. Но все было бесполезно. В конце концов она всех восстановила против себя. Потом она подумала, что, может, это было и к лучшему. Иначе все еще более осложнилось бы для бедной Ингеборг, которая все-таки получила главную женскую роль, когда стало совершенно ясно, что Каролина от нее отказывается.
Играть саму себя на сцене для Каролины так же немыслимо, как и в жизни.
Однако режиссеру, который не догадывался, что в сценарии Каролина описала саму себя, и так об этом и не узнал, никак не мог понять, почему она так противится этой роли. Он думал, что здесь дело в каком-то капризе или желании отомстить: он не позволил Каролине сыграть Неизвестного, и она теперь упрямится. В конце концов он все-таки был вынужден сдаться.
К тому времени директор тоже успокоился, и Каролина получила роль в другом фильме, который тогда снимался на киностудии. Роль оказалась так себе, но довольно веселая, и Каролина еще больше убедилась в том, что, хотя кинематограф и рассматривают как самостоятельный вид искусства, который совсем не так уж много заимствовал у театра, как принято думать, все же будущее, несомненно, принадлежит именно ему. В кинематографе действительно есть уникальные и неожиданные возможности для самовыражения.
Съемки прошли гораздо быстрее, чем все предполагали. За две недели все было отснято. Хотя роль Ингеборг была больше, они с Каролиной освободились примерно одновременно и успели в театр Вилландера как раз к тому времени, когда начиналось турне по Норрланду. Оставались незанятыми лишь две второстепенные роли, но это их не смутило. Ингеборг сказала, что тем лучше: чем меньше она будет появляться на сцене, тем меньше о ней будет судачить родия.
