Тебе и в голову не приходило, что речь на самом деле шла об Акселе Торсоне из Замка Роз!
Как бы там ни было, мама назначила день торжества и принялась приглашать массу гостей. Знакомых и незнакомых. Живых и мертвых. Обдумывать то и се и спрашивать твоего совета.
– Как ты считаешь, пригласить Виктора Рюдберга?
[9]
– Конечно! – воскликнула ты, хотя и понятия не имела, кто такой Виктор Рюдберг, но тебе казалось, что маме хотелось получить от тебя утвердительный ответ. В то время ты всячески старалась ей во всем потакать и постоянно пыталась догадаться о том, какой ответ она хочет от тебя услышать.
В случае с Виктором Рюдбергом тебе повезло, – маме ужасно хотелось пригласить его к себе на вечеринку. Мама достала книгу и начала читать тебе что-то из написанного им – то есть все это происходило во сне, в реальной же действительности я не думаю, что она когда-нибудь при тебе упоминала имя Виктора Рюдберга. Вот что за стихи она прочла:
Раздумий о любви и том, чего в ней жаждешь,
Мечтаний сладостных не уничтожит время,
Сгубить сей урожай оно не в силах,
Поскольку вечности принадлежит любовь.
Конечно же, это не кто иной, как Берта пыталась пробудить наш интерес к Виктору Рюдбергу, хоть это к делу и не относится. Точнее, она пыталась заинтересовать нас его произведениями. О том, что за человек был Виктор Рюдберг, мы ровно ничего не знаем. Но так уж ли весело с ним на вечеринках? Мама пригласила и Туру Тейе. И Андерса де Валя. Ими ты тоже интересовалась. По твоему совету был приглашен и Йоста Экман
[10]
.
Затем мама пригласила еще и французского художника по имени Густав Моро, написавшего одну из любимых картин Розильды, которая называется «Единороги».
А также среди приглашенных оказался английский писатель Оскар Уайльд, которым постоянно восторгается Давид. Уайльд написал книгу, под названием «Портрет Дориана Грея», которую ты взяла у Давида, но еще не успела прочесть до конца.
Ну и, разумеется, пригласили Августа Стриндберга
[11]
.
Ты помогала маме писать приглашения, и она тщательно следила за тем, чтобы все имена были написаны правильно. Но на приглашении Стриндбергу ты по настоянию мамы написала Огуст, чтобы у людей не возникало соблазна произносить его имя неправильно. Ведь это просто «кощунство» называть его «Августом».
(Здесь во сне это была, стало быть, Ида, но в действительности – о разнице между «Огустом» и «Августом» постоянно твердила всем мама Берты и употребляла при этом слово «кощунство»).
Для мамы эти приглашения были очень важны. Все должны были получить их вовремя.
– Мы ведь никого не забыли? – наверное, уже в сотый раз спрашивала она.
– Забыли, – сказала ты. – Папу. И Эмануэля Сведенборга.
Тебе ужасно хотелось, чтобы папу тоже пригласили. А следовательно, и Эмануэля Сведенборга. Раз за разом ты напоминала о них маме, но она и слушать не желала, и папа остался без приглашения.
Тебя это ранило, поэтому ты, вероятно, не так радовалась вечеринке, как мама. Поначалу она только о ней и говорила. Что надеть? Чем угощать гостей? Как лучше накрыть стол? И так далее…
Но чем ближе была вечеринка, тем реже мама о ней вспоминала.
Мы все еще продолжали жить в маленькой однокомнатной квартирке. Ты радовалась этому, но мысль о вечеринке тебя беспокоила, и, так как время шло, но ничего не происходило, и в конце концов ты была вынуждена спросить:
– Мама, а когда мы переедем?
Мама ничего не смогла на это ответить.
«Значит, никакой вечеринки не будет», – подумала ты и, поскольку мама ничего не сказала, предположила, что она сообщит всем приглашенным, что вечеринка отменяется.
Но мама этого не сделала. За несколько дней до вечеринки она вдруг забеспокоилась, как все гости разместятся за маленьким столом из чулана.
– Даже если стол разложить, за ним поместится не более восьми человек, – озабоченно произнесла она. – И то нам придется поставить его посреди комнаты, иначе за ним поместится только семь человек.
– А разве никто не отказался от приглашения? – спросила ты.
– Макс не придет, – сказала она. – Сейчас ведь идет война, так что он занят.
Макс – это, разумеется, Максимилиам Фальк аф Стеншерна.
– И больше никто?
– Нет. Все остальные придут. В том числе и принц Юджин.
– Но, мама, разве можно устраивать здесь вечеринку? – спросила тогда ты.
– А почему бы и нет?
Неужели она не понимает?.. Ведь вечеринка назначена уже на завтра, а еще ничего не подготовлено. И денег у нас тоже нет.
– Тогда Акселю придется продать какое-нибудь украшение, – парировала мама.
– Но сейчас уже поздно.
– Тогда тебе придется всем позвонить и сказать, что вечеринка отменяется.
– Мне?!
– А кому же еще? Ведь это ради тебя я собиралась все это устроить, но если ты, конечно, не хочешь…
Тогда ты сказала ей все как есть: что всегда была против этой вечеринки и что вообще предпочла бы никуда не переезжать.
– Ну что ж! Тогда решай сама. Мне до этого дела нет, – отрезала мама. – Поступай как знаешь!
– Но мама!
– Только не забудь всем позвонить! Мне все равно.
– Но у нас же нет телефона!
– Так всем и скажи!
– Что сказать?
– Что хочешь! Скажи, что мы должны были переехать на новую квартиру, но не переехали. Что украшение, которое я собиралась продать, давно уже продано. И что…
– Но, мама, послушай! У нас ведь нет телефона!
– Вот именно, нет! Так и скажи!
И тут ты, слава Богу, проснулась.
Первое, о чем ты подумала, это о том, что хорошо еще, что вы так и не пригласили папу. Можно представить себе, как бы он расстроился, если бы ты позвонила и сказала, что вечеринка отменяется. И ему так и не пришлось бы встретиться с Эмануэлем Сведенборгом.
Это, конечно, был сон, в котором, несмотря на всю его несуразность, все же содержится доля истины. Вот поэтому я и записала его для тебя.
Прежде всего он, конечно, отражает наше отношение к маме и нашему детству.
