— Бери свою бээмпэшку с заставы и вези! Нет, ему Великую армаду собрать надо! Ишь ты, какой требовательный выискался. Слушай меня внимательно: привозишь порошок, майорскую звездочку гарантирую, орден, все в таком роде. Разумеется, и прапорщика твоего под это дело вытаскиваем.
Он ожидал, что после таких обещаний капитан сломя голову бросится выполнять задание. Однако Мансуру хотелось высказать свои соображения насчет цели «дерзкого прорыва» моджахедов. Он считал, что банда явилась за спрятанным героином. А то, что они уходят на восток, подальше от заставы Аскерова, — это типичный отвлекающий маневр. Полковник считал, что эти соображения капитана ни на чем не основаны, убедительных доказательств нет.
— Если Селим сдал нашего Гансыча, значит, они уже все знали. То есть моджахеды узнали, что мы нашли героин.
Тут полковник уловил в словах Мансура логику. Он начал рассуждать вслух:
— Не исключено, что узнали. Возможно, Селим знал и место, где нашли товар, и сколько человек его охраняют. Вот ведь закавыка какая. Я-то оказался меж двух огней. Сейчас заверну оттуда людей, а банда займет населенный пункт. И такой вариант возможен. Их хитрость нельзя недооценивать, не впервой сталкиваемся. — Опустив голову и машинально почесывая подбородок правой рукой, некоторое время полковник молча походил по кабинету, потом остановился перед Аскеровым и решительно сказал: — Часа через два направлю тебе группу.
— Не успеем, товарищ полковник. Ждать тоже нельзя. Они уже могут быть там.
— Ну, ты и ненасытный, капитан! — С шутливой строгостью Гонецкий покачал головой. — Тебе палец протянешь, а ты уже готов всю руку оттяпать. Ладно, пару вертушек отдам. Но это — все. Приказ не отменяю. Ты понял, капитан?
— Так точно. Доставить героин в отряд.
Надрывно взревев двигателем, БМП съехала с разбитой дороги на тропу, уходящую вверх в горы, и развернулась. Следом подъехал крытый «ЗИЛ», из кузова которого высыпали вооруженные пограничники с парой ручных пулеметов и гранатометами.
Пока сержанты строили группу, Мансур и Жердев отошли в сторону. Закурив, лейтенант деловито обозревал свою оборонительную позицию. О ней еще по пути ему рассказал Аскеров. Место было открытое, удобное.
— Никита, с тобой шестеро, — напомнил капитан. — Закрываешь тропу наглухо. В ущелье связь не проходит. Поэтому я оставлю на вершине бойца с рацией. Но на всякий случай учти: зеленая ракета — это сигнал опасности. Тогда сразу вызывай «винтокрылых» и пусть поливают северную гряду. Все ясно?
— А если «духи» не придут?
— К сожалению, уже идут. Если еще не пришли.
Когда Мансур, взяв с собой восемь бойцов, отправился по верхней тропе к ущелью, Жердев начал энергично командовать: где должна стоять БМП, где установить пулемет, как замаскировать огневую точку. Бойцы принялись выстраивать из камней пулеметное гнездо, а сам лейтенант, взобравшись на БМП, принялся осматривать через бинокль окрестности. Он еще успел увидеть цепочку пограничников, двигающихся по верхней тропе. Но вот они уже свернули за выступ скалы и скрылись из вида.
После того как группа Мансура обошла скалу справа, идти им пришлось недолго, поскольку они спустились по тросам. Как раз в то место, куда недавно свалился Ратников и где теперь их радостно встретили бойцы Клейменова. Сам капитан после ночи, проведенной подле мешков с героином, выглядел крайне утомленным, хотя всячески бодрился. Первым делом он провел Аскерова в кустарник, на то место, откуда было удобно осматривать ущелье и склон, находившийся напротив их позиции. Пограничники окопались неплохо, за что и удостоились похвалы начальника заставы.
— Если сверху ударят, минут двадцать продержимся, — скромно сказал Клейменов.
— Не прибедняйся, — возразил Мансур. — Нас оттуда не видно. Будем держаться, пока не подойдет поддержка. А за ней дело не станет.
Константин скептически поджал губы. У него было другое мнение по поводу расторопности армейских частей.
Они вернулись в заросли под склоном. Аскеров окинул взглядом внушительную груду мешков с героином. Рядом были огневые точки пограничников, укрепленные камнями и хорошо замаскированные листвой.
Прищурившись, Клейменов оценивал высоту склона, по которому только что спустились пограничники, что-то прикидывая, беззвучно шевелил губами, потом спросил:
— Может, не будем ждать худшего? Поднимем в этом месте мешки на тропу и унесем.
Мансур с сомнением покачал головой:
— Вот тут они и ударят.
— Думаешь, они сейчас здесь?
— Не знаю. Рисковать не хочу. Да и не могу — не тот случай.
Клейменов пожал плечами, мол, поступай, как знаешь. Мое дело — предложить. И тут он первый заметил, что с противоположного склона бросили веревку. А затем наверху появилась фигура мужчины с «арафаткой» на голове. Он улыбался и размахивал белым платком.
Приподнявшись из-за камней, Мансур и Клейменов наблюдали за парламентером. Константин вздохнул:
— Ну вот, дождались.
— Всем спокойно, — обернулся к бойцам капитан. — Огонь без приказа не открывать.
Парламентер начал спускаться, удерживаясь за веревку. Добравшись до тропы, он снова принялся размахивать. И тут Аскеров узнал его — это был Хаким. Сейчас ничего не стоило пристрелить его. Однако тот приближался к ним с вызывающим видом, шел уверенно, ничего не боясь. При этом на его лице змеилась наглая улыбка.
— Давай, давай, Аскеров! Хватит тебе прятаться. Выходи — поговорим.
— Не ходи, — сказал Константин. — Много чести для этого ублюдка.
— Стой, где стоишь, Хаким! Я иду к тебе! — крикнул Мансур и тихо приказал стоявшему неподалеку бойцу: — Ракета.
Боец выстрелил вверх из ракетницы, и Хаким невольно вздрогнул от громкого, усиленного горным эхом выстрела, а когда поднял голову, увидел, что над ущельем завис зеленый шар.
Через мгновение он опустил голову и увидел выходящего из зарослей высокого кустарника Мансура. Капитан остановился и смотрел на Хакима. Их разделял какой-нибудь десяток шагов, во всяком случае, можно разговаривать, почти не повышая голоса.
Запрокинув голову, моджахед еще раз посмотрел на небо — ракета уже погасла. Хаким понял, что времени у него остается в обрез, все решится через считаные минуты. Он хотел подойти ближе к Мансуру, однако тот резко остановил его:
— Стой, я сказал! Не приближаться.
Повелительная интонация командира привела Хакима в холодное бешенство.
— Ты решил, что можешь кричать на меня? Кажется, ты заблуждаешься, капитан.
— Я не хочу взлететь на воздух вместе с тобой.
Хаким застыл, словно парализованный. Окинул взглядом каменистую почву вокруг себя, не увидел ничего подозрительного. А уж он-то в минах знал толк.
— Можешь не сомневаться, — сказал Мансур, — ты правильно понял. Здесь мины.
