— Пусть пока запишут в долг.
В ожидании посыльного из «Руса» Свентон осторожно завел разговор о коврах. Он всячески старался скрыть свою заинтересованность, в противном случае, он был уверен, господин Омар заломил бы огромную цену. А выпросить у тетушки Хильды денег в долг весьма непростая задача. Поэтому он сказал, что, к сожалению, он унаследовал не менее семи ковров (даже девять, если считать два ночных коврика, которые были протерты до дыр, но которые в крайнем случае еще можно было использовать).
— Девять штук! Так что, честно говоря, мне вряд ли потребуется еще один ковер.
— Однако есть ли среди этих девяти ковров хотя бы один летающий? — спросил господин Омар.
— Летающий? Хм… я, право, не знаю, я не пробовал на них летать.
— Если господину Свентону ни к чему этот ковер, — проговорил загадочный араб, — то я ни в коей мере не буду настаивать на том, чтобы продать его господину Свентону.
— Хм… дело в том… я, право, не знаю, — пробормотал Свентон. — Мне кажется, что он заметно потерт по краям.
— Да, — согласился незнакомец, — он потерт по краям.
— И в середине тоже. Пожалуй, там он еще больше потерт.
— Да, — согласился господин Омар. — Там он даже еще больше потерт. Мой отец всегда сидел там, когда летал на нем.
Он показал проплешину, где узор был совершенно вытерт.
— Это его любимое место. Он часто летал по делам из Медины в Мекку и обратно. Он торговал верблюдами. А до него мой дедушка. Он часто летал из Мекки и Медину и обратно. Он торговал подержанными шатрами, и у него тоже было свое любимое место на ковре. А от этого остаются следы.
— Да-да, и очень заметные следы, — подтвердил Свентон. — Я не могу заплатить большую сумму за сильно подержанный ковер.
Господин Омар молча поклонился. Свентон становился все более нетерпелив. Обычно люди не признают никаких недостатков в той вещи, которую собираются сбыть с рук, а этот странный человек преспокойно соглашался со всем, что ему ни скажешь.
— Честно говоря, мне кажется, что от него сильно пахнет верблюдом, — продолжал торговаться Свентон.
— Да, — подтвердил господин Омар и поклонился. — От него пахнет верблюдом.
— Очень сильный запах, — сказал Свентон.
— Он особенно заметен, когда стоит такая безветренная погода, как сегодня, — с вежливым поклоном согласился господин Омар.
— Это весьма неприятно, — сказал Свентон.
— Разумеется. Безветренная погода это очень неприятно. Особенно если идти под парусами.
— Я имел в виду очень неприятно, когда от ковра пахнет верблюдом. Понюхайте сами! — Свентон втянул ноздрями воздух. — Вся комната уже пропахла верблюдом!
Арабский незнакомец тоже втянул носом воздух, при этом на лице у него возникло блаженное выражение.
— Можно подумать, что находишься в верблюжьем стойле, — продолжал Свентон, который твердо решил торговаться до последнего.
— Именно это я и хотел сказать. У нас это называется «караван-сарай».
Глаза у Омара стали печальными, словно его вдруг охватила тоска по родным местам. Он еще раз втянул носом воздух.
Свентон нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Никогда в жизни он не слышал ничего подобного. Невозможно торговаться с человеком, который без конца кланяется и со всем соглашается.
— Сколько вы хотите за него? — спросил он напрямик, решив взять наконец быка за рога.
— Для меня было бы большой честью уступить его господину Свентону за пятьсот динаров, — сказал хозяин ковра.
— Пятьсот чего? — переспросил Свентон с удивлением и тут же вспомнил про слово в кроссворде, который ему наполовину удалось решить. — Пятьсот динаров?
Динар и в самом деле был «восточной монетой» (№ 9 по горизонтали, пять букв). Теперь он вспомнил это. Он понятия не имел, сколько это будет в шведских кронах, но был совершенно уверен, что это слишком много.
— Пятьсот — это слишком много за такую старую и потертую вещь. Тем более с таким сильным запахом верблюда.
— Да. — сказал господин Омар и стал неспешно сворачивать ковер. — Пятьсот — это на сотню больше, чем четыреста, а четыреста — это очень крупная сумма.
Вид у него был еще более загадочный, чем обычно. Его глаза были черны, как ночь.
Свентон подумал о Вилле Вессле. Он уже мысленно рвал на себе волосы.
В этот момент в дверь постучала фрекен Янссон. Просунув голову в приоткрытую дверь, она проговорила шепотом, чтобы не мешать их беседе:
— Все готово. Прошу вас, если вы уже освободились.
Фрекен Янссон накрыла в проходной комнате маленький уютный кофейный столик. Посреди стола стояло блюдо с тремя большими булочками.
В них было очень много сливок и очень много миндального крема, а сверху они были щедро посыпаны сахарной пудрой.
— Пожалуйста, начинайте без меня, сказал Свентон. — Мне нужно сделать один важный телефонный звонок.
Свентон плотно прикрыл дверь, схватил телефонную трубку и заказал срочный междугородный разговор с тетей Хильдой в Седерхамне.
— Не может ли тетушка одолжить мне пятьсот динаров? — начал он безо всяких вступлений. — Речь идет о летающем Вессле… то есть, что я говорю… о ковре.
От волнения у него перехватило дыхание.
— Мне совершенно необходим ковер, потому что из щелей в полу ужасно дует.
Услышав, почему Свентону понадобился ковер, тетушка Хильда не смогла ему отказать. Она пообещала немедленно отправиться в филиал Восточного банка и поменять шведские кроны на динары.
«Потом я все ей объясню, — подумал Тюре. Когда я поймаю Весслу и она увидит огромные заголовки в газетах, тогда она поймет меня».
Тем временем фрекен Янссон и господин Омар принялись за булочки со сливками.
— Впервые в жизни имею честь отведать булотьку, — сказал арабский незнакомец и поклонился.
— О! — воскликнула фрекен Янссон. («Неужели он тоже шепелявит? — подумала она. — До чего обидно. Такой симпатичный! В нем есть что-то романтическое».)
Тут вошел Свентон и тоже уселся за стол.
— Я только что звонил в Седерхамн, — сказал он. — Дал указания филиалу Восточного банка выслать мне пятьсот динаров. Думаю, уже завтра мы получим эти деньги. Вас это устроит?
Господин Омар поклонился так низко, что небольшое количество сливок повисло у него на правом ухе.
— Ковер перешел к новому хозяину, — ответил он, не меняя выражения лица.
— Прекрасно! — сказал Свентон и взял с блюда последнюю булочку.
