Артем досадливо поморщился. Что за люди? Ну разве их касаются чужие дети? Почему обязательно проявлять эту не нужную никому опеку?
Положение спас Виталик:
— Там наш класс. Весь класс пошел в поход, а мы опоздали на школьный автобус. Теперь вот добираемся своим ходом.
— Ах, вот оно что? — обрадовалась кондукторша. — Я и смотрю — рюкзаки у вас. Значит, думаю, в поход. Только как же, думаю, без взрослых?
— Нет, что вы! — заверил ее Виталик. — Там с нами учительница будет.
— А как же вы своих-то найдете? — снова забеспокоилась кондукторша.
— Ну, мы же знаем, что сначала будет экскурсия. А экскурсия всегда двигается медленно. Догоним.
Артем покраснел и боялся, что его краску заметит кондукторша. Сразу станет ясно, что Виталик бессовестно врет. Сначала Артем опустил голову, но очки сползали на самый кончик носа, и приходилось то и дело поправлять оправу, возвращая ее на переносицу. Потом он отвернулся к окну, поерзал и наконец нашел выход — натянул кепку так, чтобы козырек опустился и полностью закрыл лицо.
Впрочем, у словоохотливой кондукторши вскоре нашлись другие собеседники, и она оставила ребят в покое.
Артем снял кепку.
— Послушай! — толкнул он в бок сидевшего рядом Виталика. — А где мы будем ночевать?
Этот вопрос волновал не только маму, но и его самого. Виталик беспечно пожал плечами:
— Не знаю. Найдем где, не переживай. Не в пустыню же едем.
Артем вздохнул: лучше бы в пустыню, чем в лапы к призраку.
— А что если кто-нибудь из родителей вздумает позвонить Галине Егоровне?
— Зачем? — удивился Виталик. — Она же как будто с нами. В походе. Куда звонить?
— Ребята, ваша остановка! Санаторий «Лесная тишина».
Артем встряхнулся. Как это он уснул?
— Давай-давай! — поторапливал его Вовка. — Тяни свой рюкзак, я пройти не могу.
Автобус выгрузил мальчишек на пустой остановке, закрыл двери и поехал дальше.
Артем поднял глаза на желтую жестяную вывеску. Остановка «Санаторий».
— Где же тут санаторий? — недовольно пробурчал Вовка, поправляя лямки рюкзака.
— Указатели читать не умеешь? — спросил Виталик. — Стрелка вон туда показывает. Пошли!
— Да там лес!
— Там асфальтированная дорожка.
Мальчишки шли по узенькой аллейке гуськом. Артем замыкал цепочку и то и дело пинал сосновые шишки, устилавшие асфальт. Одна из шишек больно шарахнула Вовку по ноге.
— Ай! — взвыл Вовка. — Под ноги смотри!
Артем кивнул и тут же нарочно пнул шишку к ногам Виталика.
— Футбол! — крикнул он.
Виталик и Вовка как по команде скинули свой груз, и их ноги затанцевали замысловатый танец вокруг сосновой шишки. Выиграл Вовка. Чаще всего его ноги успевали подцепить шишку и подбросить ее вверх.
Когда мальчишки устали, Виталик спросил:
— Так мы идем в санаторий?
— Идем! Помоги мне напялить этот дурацкий рюкзак, — попросил Вовка. — Он мне всю спину отдавил!
— Значит, неправильно упаковал вещи, — со знанием дела рассудил Артем. — Рюкзак не должен давить.
— Тебя не спросил, — огрызнулся Вовка и насмешливо поинтересовался: — Тебе мама не забыла запасные носочки положить?
Артем стукнул его по спине и не ответил. Он и сам не знал, как будет распаковывать свой рюкзак и что делать, если ребята увидят его содержимое, особенно кастрюльку с дужкой?
— Ну, что? — воскликнул Виталик. — Охота на призрака объявляется открытой! Вперед!
* * *
Данила Григорьевич в красивом халате сидел за чайным столиком, просматривал утренние газеты и по старой купеческой привычке потягивал чай из блюдца.
— Данила Григорьевич! — Аннушка робко приоткрыла дверь. — Письмо доставили для вас.
Данила Григорьевич поморщился: он не любил, когда прерывали его чаепитие.
— Что-то срочное?
— С курьером доставлено, батюшка. Человек ответа ждет.
— Давай письмо.
Конверт был подписан кривым незнакомым почерком. Данила Григорьевич вытащил небольшой листочек, пробежал его глазами и побледнел.
— Аннушка! Скажи человеку, что я еду с ним. Пусть запрягают.
Данила Григорьевич получил известие о гибели своего друга — писателя Всеволода Берковского и теперь мчался в его имение, пытаясь успеть на похороны.
На похороны он не успел: приехал на день позже. В имении царили растерянность и скорбь. В доме было непривычно тихо и безлюдно. Старый камердинер Иван ходил за Данилой Григорьевичем следом и утирал слезинки.
— Как же так случилось, Иван? — с болью выдохнул Степанов, увидев на кладбище свежий могильный холмик.
— Всеволод Гаврилыч рыбачить любили… — словно оправдываясь, начал Иван. — На лодке. Один. Говорил, думается ему на реке хорошо. В тот день тоже не велел слугам с ним ехать. К вечеру не появился, да мы не тревожились. Всеволод Гаврилыч частенько к соседям заезжал. Мы и подумали, что у кого-то остался. А на другой день лодку перевернутую к берегу прибило…
— А тело?
— А тело мужики всю ночь и следующий день баграми искали. Насилу вытащили. Потонул наш барин! Потонул! — Иван, всхлипывая, залился слезами.
Данила Григорьевич помолчал, сам справляясь с подступившими рыданиями.
— Спасибо, батюшка, что приехали. Мы ведь нарочных ко всем его друзьям послали, да, окромя вас, никто не пожаловал. Господину Кувыркову тоже письмо передали, да и он не соизволил.
— Занят, верно.
Данила Григорьевич и Иван возвращались к потемневшему от беды дому.
— Что же с нами будет, Данила Григорьевич? Деревня ведь в запустение придет без хозяйской-то руки. Я ведь еще их батюшку, Гаврилу Демьяныча, на руках нянчил. Тогда еще крепостными мы были. Потом, как царь-батюшка вольные выдал, так все разбежались, а я в доме остался. Не надобно мне вольной-то. Привык я в доме.
Данила Григорьевич рассеянно кивал.
— А что же, Всеволод Гаврилыч был последним в роду?
— Нет, батюшка, братец у него младший имеется, Илья Гаврилыч, в государевом флоте служит. Бравый такой! Да только ему наша деревня ни к чему, он человек морской…
— Скажи-ка, Иван, а рукописи от Всеволода Гаврилыча остались?
— Рукописи?
— Ну да, бумаги.
— Так ведь погорели все бумаги, батюшка. Когда месяц назад пожар приключился, кабинет сгорел и все бумаги тоже.
— А за этот месяц Всеволод Гаврилыч ничего нового не писал?
