Он вскочил, сел и снова вскочил. Ни Костя, ни Львенок ничего не могли понять. Где девчонки?
— Что вам надо? — побледнев, заорал мужчина. — Что за шутки?
— Это ваш номер? — пробормотал Львенок и постарался спрятаться за Костиной спиной.
— Это мой номер! — мужчина явно приходил в себя и не прочь был устроить грандиозный скандал. — Хамы! Хулиганы! Бандюги! Где администратор?
— Мы не хотели, — лепетал Львенок.
— Не нужно никого звать, — попросил Костя. — Мы просто перепутали номер. Мы не хотели вас пугать. Мы не знали, что здесь живете вы!
Мужчина презрительно оглядел мальчишек и спросил:
— Так развлекаются нынешние дети? Очень хорошо!
— Извините нас, пожалуйста, — попятился Львенок. — Мы больше не будем.
Он потянул за собой Костю и закрыл дверь.
— Ну, вляпались, — произнес он уже тогда, когда плюхнулся на свою койку.
— Все из-за тебя, — недовольно проворчал Костя. — Что, если он теперь жаловаться будет? Евгении Кирилловне или администратору?
— Но мы же извинились!
— Ему может не хватить наших извинений.
— Еще раз извинимся.
— Вот выселят нас из гостиницы, будешь знать.
— Почему это выселят? — возмутился Львенок. — Не имеют права!
— А ты имеешь право врываться в чужие номера и орать душераздирающим голосом? Кто тебе сказал, что там Ира с Зинкой?
— Парень из нашей группы.
— Мог бы сначала проверить.
Их спор прервал стук в дверь.
— Ну вот! — внушительно прошептал Костя. — Это администратор. Открывай!
Львенок открыл. Это был не администратор.
— Привет, мальчишки! — Ира улыбалась весело и открыто. — Пришли вас проведать. Как устроились?
Зина по-хозяйски оглядела комнату:
— Мальчишки и есть мальчишки! — обернулась она к Ире. — Даже вещи в шкаф не положили.
Костя молчал. И Львенок тоже. Они никак не могли поверить, что их пока никто не выселяет из гостиницы.
— Что с вами? — удивилась Зина. — У вас что-нибудь украли?
— Придумаешь тоже! — огрызнулся Львенок.
— А чего вы такие красные?
— Жарко очень. Покраснеть нельзя, что ли?
1717 ГОД
Перед въездом в Париж Петр Первый наконец сел в королевскую карету, следовавшую за русским представительством от самой границы Франции. Карета казалась Петру самым неудобным способом передвижения, но иначе нельзя — не положено по сану.
Путешествие по Франции не доставляло русскому царю никакого удовольствия, а в Париже были дела государственной важности, дела дипломатические. Это означало, что нужно подчиняться строгим правилам придворного этикета, облачаться в парадный костюм из золотой парчи, вести хитроумные беседы. Как это было не по душе Петру!
Он прекрасно знал, что выглядит очень величественно в парадном кафтане со множеством разноцветных узоров, в высокой шапке и желтых сапогах. Он знал, какое впечатление производят он сам с осанкой царственного всадника и его черный конь в богатейшей упряжи, покрытый золотым чепраком. Но все это так непривычно и нелепо. В России мужчины не носят расшитые костюмы. Шитье пристало только женским нарядам.
В Лувре, во дворце французских королей, русскому царю отвели роскошные апартаменты. Петр зашел в приготовленные для него комнаты, бегло осмотрел великолепное убранство, взглянул на богато сервированный стол. На столе были расставлены восемьсот больших и малых блюд. Как старались королевские повара!
Только зачем все это Петру? Он привык к скромным трапезам и прекрасно обходился без серебряной посуды.
Петр подошел к столу, отломил ломтик бисквита, отведал немного вина и сказал:
— Мне надобны более скромные покои.
Придворные французского короля растерянно засуетились. Нет, конечно, они уже были наслышаны о странностях дикого северного царя, но эти странности переходили все границы! Отказаться от покоев в Лувре?!
Спорить с Петром не решился никто. Ему предоставили другие апартаменты в отеле «Ледигьер». Новое помещение Петр тоже посчитал слишком роскошным, но французам об этом сообщать не стал. Когда придворные удалились, он вытащил из фургона свою походную постель и устроился на ночлег не в спальне, а в гардеробной.
На второй день в Париже Петр начал скучать.
— Государь, согласно политесу вам не должно осматривать город до официальной церемонии встречи с королем Франции.
Брови царя гневно взлетели, лицо исказила мгновенная судорога. К черту все эти церемонии!
— Когда же пожалует мой брат Людовик?
— Завтра. Ваша встреча детально разработана королевским советом. Извольте ознакомиться с бумагами о церемонии.
Петр с бумагами ознакомился, но придерживаться условностей не стал. Все эти поклоны и расшаркивания выглядели бы смешными! Чему учат бедного французского короля! Людовику Пятнадцатому в то время исполнилось всего семь лет. И семилетний ребенок послушно выполняет все эти бредни королевского совета? Франция с ума сошла с этим пышным этикетом!
Русские вельможи и французские министры были в шоке. Вместо того чтобы почтительно и величественно встречать Людовика, приехавшего, как и полагается, в сопровождении гвардии, Петр размашистым шагом подошел к карете, а вместо взаимных поклонов и приветствий схватил короля Франции на руки и расцеловал.
После того как встреча с Людовиком была закончена, и все уверения в братской дружбе были произнесены, Петр облегченно вздохнул, улыбнулся и весело сказал своим денщикам:
— Ну, что ж! Пришло время осмотреть их хваленый Париж! Говорят, чудес в этом городе премного! Первым делом хочу увидеть Версаль! Так ли он хорош, как о нем рассказывают?
— Велите заложить карету?
— Ни к чему! Возьмем какой-нибудь экипаж по дороге. Так удобнее!
Версаль поразил русского царя. Он с восторгом рассматривал эффектную главную аллею с бассейнами Латоны и Аполлона. Большой канал служил осью симметрии для четкой сети прямых аллей огромного парка. В парке красовались нарядные павильоны, фонтаны, мраморные скульптуры, дворцы.
— Все похвалы ничтожны в сравнении с виденным, — заключил царь. — Красивости французам не занимать. Но наша Версалия будет еще приятнее! Будут и у нас парки, фонтаны, статуи! Хороша Франция, да Россия-матушка лучше!
ГЛАВА III
Петергоф
— Вот это да! — не смог сдержать восторженного выкрика Львенок, когда группе открылись фонтаны Большого каскада. — Гляди, Костян, как здорово!
Костя молчал. Он не умел так бурно выражать свою радость. Ему казалось, что словами нельзя передать чувства. Если передаешь их словами, сразу утрачивается что-то важное и неуловимое.
