Они вряд ли захотят понять, что дети уже выросли.
Мальчишки на каждую предполагаемую реплику родителей придумывали десятки ответов. Ирка была настроена скептически и, по большей части, молчала. Она лучше пацанов понимала, что родители не сдадутся ни при каких условиях, не согласятся ни на какие уговоры.
— Я хочу спать, — наконец сказала она.
Мальчишки обиделись:
— Мы еще ничего не обсудили!
Но Ирка только пожала плечами:
— Бесполезно обсуждать. На Байкал мы не поедем.
— Это ты не поедешь! — вспылил Владик. — А мы с Витькой поедем! Даже если придется объявлять голодовку или удирать из дому! Да, Витька?
Витька кивнул, а Ирка усмехнулась и независимо заявила:
— А еще говорите, что вы уже выросли!
После ее слов Витька как-то сразу сник. Ему тоже показалась нереальной вся эта затея с Байкалом. Ирка ушла, Владик еще что-то придумывал, но Витька уже почти не слушал.
— Пойдем спать, — хмуро решил он. — Завтра поговорим.
Разумеется, так все и вышло — просьба ребят вызвала целую бурю. Родители отказали наотрез.
— Это невозможно! — говорили они и выдвигали те самые возражения, которые вчера обсуждали ребята.
Ирка, Витька и Владик оборонялись как могли. Они наперебой пытались объяснить родителям, что в поездке на научную станцию нет ничего ужасного. Но родители и слушать не хотели их объяснений.
Все бы закончилось очередной победой взрослых, если бы не дядя Веня. Он решительно принял сторону ребят:
— На станции работа всем найдется. Будут мне помогать. Чего им в городе сидеть?
— Нет, Веня, ты мне объясни, — просила Витькина мама. — Тебе-то эта морока зачем? Брать ответственность за троих шалопаев?
— Почему ты уверена, что они шалопаи? Дети как дети. К тому же мои племянники.
— Своих детей у тебя нет, ты не знаешь, как это сложно!
— Но ведь они уже большие, — дядя Веня подмигнул ребятам. — Они ни на шаг не будут от меня отходить. Правда, орлы?
— Правда! — хором ответили все трое.
Иркина мама махнула рукой:
— Им верить нельзя. Они сейчас тебе все, что угодно, пообещают, только бы на Байкал выбраться.
— Витька, например, не умеет плавать, — поддержала ее Витькина мама.
— А в Байкале никто купаться не будет. Там вода для купания холодная. Странные вы какие-то! Неужели вы сами в детстве не мечтали о такой поездке?
— Мало ли кто о чем мечтает в детстве!
— Но у вас ведь не было дяди-охотоведа, а у них есть. Почему же не воспользоваться такой удачей.
— Ты считаешь это удачей? — с сомнением спросила мама Владика.
— Считайте, что ваши дети на две недели поедут на курорт. Научная станция ничем не хуже любого дома отдыха. Она маленькая, но очень комфортабельная. Там даже небольшой зимний сад с пальмами имеется. И телевизор есть, — это дядя Веня сказал специально для папы Владика.
Все решила бабушка. Она молча слушала всю перепалку, а потом сказала:
— Помнишь, Веня, в детстве ты хотел пойти в какой-то поход на несколько дней, а я тебя не пустила, потому что боялась, что тебе будет тяжело?
— Помню, — кивнул дядя Веня.
— Я потом об этом всегда жалела.
— Почему?
— Может быть, ты бы сходил тогда в поход, хлебнул бы всех прелестей туристской жизни и не мыкался бы сейчас по палаткам да по научным станциям.
Дядя Веня рассмеялся:
— Не думаю. Поход не отбил бы у меня страсти к путешествиям. Такой уж я неугомонный.
— В общем, пусть ребята едут с тобой. Не понравится — вернутся. До города не так далеко, привезешь их обратно.
* * *
Колонна арестантов двигалась по пыльному тракту.
— Сибирь — это край света, — сказал кто-то рядом с Черским.
— Дальше солнца не ушлют, — ответил другой арестант.
— Сибирь — вовсе не край света, — откликнулся третий. — Я — ученый, биолог, и могу вам сказать с совершенной уверенностью, что Сибирь — интереснейшая земля, малоизученная, таинственная.
— Нам бы твою уверенность, барин, — вздохнул первый арестант.
А второй ухмыльнулся:
— Ты, барин, будто не в ссылку, а на именины идешь.
Черский с интересом посмотрел на биолога и произнес:
— Позвольте представиться — студент Виленского университета Ян Черский.
— Душевно рад знакомству, — лучисто и тепло улыбнулся ученый. — Александр Чекановский, ссыльный повстанец, как и вы.
Впервые за долгие дни этапа Черский улыбнулся. От Чекановского шли спокойствие и уверенность. Казалось, что он действительно всего-навсего совершает увеселительную прогулку, а не отправляется в суровый край на вечное поселение.
— О, прошу прощения, мой друг! Поглядите! Это сибирская разновидность клена.
Чекановский покинул колонну и сорвал несколько листьев.
— Куда! — тут же раздался окрик конвоира. — А ну, вернись на место!
Чекановский вернулся и протянул Яну листочек:
— На все надо смотреть с надеждой и радостью, мой друг. Сибирь — еще не край света, а ссылка — еще не конец жизни. Да и потом, если бы не приговор, когда бы я увидел своими глазами Сибирь? Скорее всего, никогда. Надо благодарить судьбу за то, что она поспособствовала этому путешествию.
— Такому взгляду на тяготы судьбы можно только позавидовать, — с уважением ответил Черский.
Чекановский рассмеялся:
— Какие ваши годы, Ян! Вы еще научитесь получать от жизни подарки.
— В штрафной роте? — невесело улыбнулся Ян.
— И в штрафной роте тоже.
— Не подумайте, что я жалуюсь, но блестящему молодому дворянину, подающему большие надежды, в совершенстве знающему пять языков, все-таки сложновато вот так резко опуститься на дно.
— А кто вам сказал, что ссылка — это дно? Если вы подаете надежды, то начинайте их оправдывать.
— Каким же образом?
— Служите науке.
Слова Чекановского прозвучали абсурдно. Служить науке, отправляясь в штрафную роту?
— Да-да, именно, — Чекановский словно прочел мысли своего молодого собеседника. — Служить науке, исследовать новые земли, делать открытия, двигаться, не сдаваться судьбе и обстоятельствам. Простите, мой друг! — И Чекановский снова вынырнул из колонны.
На этот раз он поднял какой-то камешек. Конвоир, плосколицый, рябой солдат, вышел из себя:
— Эй, ты! Еще раз покинешь колонну, велю заковать тебя в кандалы!
