– Живы. А мне уж сказали – мол, хозяев твоих новых рабочие… Или не были?! – она воинственно огляделась.
– Были, – Денис поднялся. – Ма, ты на работу не ходи…
– А я и не пойду, – ответила Валерия Вадимовна. – Я поеду. Вон отец.
И правда – на улицу буквально ворвалась «Ижора». Третьяков-старший, выскочив из нее с двумя молодыми парнями – Денис их не знал, – остановился в калитке и громко сказал:
– Фу.
И убрал пистолет. Его спутники сделали то же.
А за спиной Дениса раздалось звонкое: «Тяв!»
Все оглянулись, и Денис заулыбался. На крыльце, широко расставив лапы и склонив голову набок, стоял Презик.
Кажется, щенок сам удивился произведенному им звуку. И еще больше – тому, как засмеялись люди. И обиженно тявкнул на них еще раз.
* * *
Вечером Денис совершенно бездарно тратил время перед ужином. Родители уже вернулись, по дому поплыл запах еды, а мальчишка валялся на кровати в комнате и не мог отвязаться от того, как ему было сегодня страшно.
Может быть, впервые в жизни – так.
Мальчишка осознал, какую огромную силу воздвигла против Империи старушка История. Нет, не бандитов, не буржуев каких-то там… А просто силу вот этих людей, которые легко могли бы убить и его, и маму. А за что? Да просто так. Со зла на свою разваленную жизнь.
Мальчишка поежился. И услышал:
– Дениска, можно к тебе?
– Да, мам, – он поспешно сел.
Валерия Вадимовна была в домашнем – в халате и в тапочках на босу ногу. Она вошла в комнату сына и, остановившись на пороге, понимающе, негромко спросила:
– Тошно, да?
– Угу, – не стал врать Денис. – Так. Потряхивает даже… – Он посмотрел на мать: – Это взрослая жизнь, да?
– Да, – Валерия Вадимовна подошла и села рядом. – Это она и есть. Нравится?
– Не очень, – покачал головой Денис.
– Может, уедешь? Будешь жить у Драгановых…
– Не, теперь не могу, – буркнул Денис и прилег щекой на плечо матери.
Валерия Вадимовна не стала больше ничего спрашивать и просить объяснить. Ее рука легла на волосы сына, мягко поерошила их. Денис потерся щекой о материнское плечо, попросил тихо:
– Спой, а? Ну, пожалуйста…
Валерия Вадимовна усмехнулась. Голос Денис унаследовал от нее. Но сама она пела очень редко, хотя в детстве ей даже прочили стать певицей.
– Что спеть? – она легонько подула ему в ухо.
Денис хихикнул, но тут же серьезно ответил:
– Ну… ту. Про сына.
Валерия Вадимовна вздохнула, обняла Дениса…
А сегодня спозаранку раскричалось воронье.
Мальчики идут под танки. «Не ходи, дитя мое».
Но сыночек озорные на меня поднял глаза:
«Мама, что же мы, чужие? Мама, отпусти меня!»
Я стою, себе не верю, и машу ему платком.
«Мама, я же в смерть не верю. Мама, я вернусь потом».
И ушел, махнул рукою, как за сердце потянул.
«Мама, я любить умею, значит, я сильнее пуль».
Расчертили лик морщины. Каждый день встает заря.
«Мама, мы уже мужчины, мы тут все теперь друзья».
Грусть глаза мои сжигает, сердце чаще все болит.
«Мама, мама, дорогая, к взрывам я уже привык…»
А сегодня так тревожно ночью свет лила луна…
«Мама, скоро возвращаюсь. Мама, ты встречай меня».
Руки к сердцу прижимаю. «Ты вернулся, милый мой!»
«Мама, ты не плачь, родная! Мама, я пришел живой»
[19]
.
– Вот так, – она покачала тихого Дениса рядом с собой. – А теперь вместе, да?
– Ага! – обрадовался мальчишка и немного отстранился.
И очень чисто, но негромко затянул:
То не хитростью да не золотом,
То не подлостью да не сговором,
Только силою, только храбростью
Города-то брал!
И Валерия Вадимовна поддержала песню, которую пела Денису, еще когда он лежал в колыбели – чтобы мальчик запоминал… И теперь мать и сын пели вместе, на два голоса, как «рассыпают» свои песни только русские…
А ходил когда Святослав в поход,
Посылал гонцов: «Хочу идти на вас!»
Не на шелке спал, не на золоте,
На подкладе лишь, да на своем седле.
Как побил хазар, ясов, касогов,
На Дунай ходил – одолел булгар,
Только греки вышли «бессмертные»,
Ну да князь и им скоро смерть сыскал…
– Дальше не хочу, – оборвал Денис. – Ладно?
– Ладно, – кивнула Валерия Вадимовна. – А ужинать ты хочешь?
– Хочу! – Денис вскочил.
Мама погрозила ему пальцем:
– Ну-ка. Там Ольга Ивановна. Немедленно оденься прилично.
– А? – Денис недовольно нахмурился. – Ну, мааа… Она же теперь практически член семьи и всегда будет тут… – Мальчишка чуть не ляпнул о переезде, но подумал, что это решать все-таки должен отец, и поправился: – Почти всегда. Так что же мне…
– А тебе наконец научиться себя вести за столом, – отрезала Валерия Вадимовна.
– Мааа, ну ты тоже в халате…
– Я иду переодеваться. И ты тоже. Иначе будешь есть вместе с Презиком около крыльца.
– Правда?! – с некоторой надеждой спросил Денис.
В ответ в него полетели носки.
…К столу мальчишка спустился в том виде, который считал максимально приличным – в носках, домашних сандалетах, тонких шортах и легкой рубашке. Мамы не было – видимо, всерьез решила переодеться. Отец вел разговор с домработницей:
– …просто волшебница, честное слово. Откуда вы узнали, что я обожаю свиную поджарку? Но с ней столько возни, что увы… И вот! – отец широким жестом указал на стол, где дымился сотейник с мясом и блюдо с картофельным пюре.
– Я тоже обожаю, – заявил Денис, сигнализируя женщине бровями. – Па, а Ольга Ивановна сказала тебе, что ей негде жить?
– Уже есть где, – усмехнулся штабс-капитан. – Вторую спальню и отдадим, проблем-то… Вот только сын…
– Он будет жить со мной, – поспешно вмешалась Ольга Ивановна и смутилась: – Извините…
– Парню, как я понял, скоро четырнадцать, как и нашему, – покачал головой Борис Игоревич.
– Но у нас же и была одна комната, даже на четверых, пока были живы муж и дочь… – женщина быстро опустила глаза.
– Про нас многое рассказывают, – Третьяков-старший чуть пристукнул ладонью по столу. – Но… – он посмотрел на сына.
