– О?.. Да, именно так… Так вот. Еще – приключенческая повесть о Великой Отечественной войне «Мы вернемся!». Вот эту повесть Шепелев писал с другим человеком – Верещагиным. Был такой писатель, малоизвестный, хотя и не бесталанный, он погиб во время Третьей мировой, это точно известно, тогда как судьба Шепелева не установлена… – Старик говорил, увлеченно жестикулируя палкой, и так же увлеченно слушал Денис, а люди шли мимо, в лучшем случае косясь на эту парочку с удивлением. – Так вот. Именно этот Верещагин – так получилось – передавал рукопись романа-эпопеи «Грани» в «Лениздат». И в силу, видимо, рассеянности что-то напутал с авторами. Авторов «Граней» было ТРОЕ – Валерич, Отто Макс Люгер и Алексей Шепелев. Видимо, у первых двух – псевдонимы. Книга же вышла только с фамилией Шепелева, и это был единственный тираж, да и то большая часть его погибла на складе, разошлись всего несколько сотен книг. Позднее – в Великом Новгороде, уже во время Серых Войн – был напечатан тридцатитысячный тираж тех же «Граней», но с исправленными данными об авторах. Делали его по компьютерной распечатке, сохранившейся у кого-то в сейфе, найденном «витязями». Таким образом, книга с данными «А. Шепелев» – это раритет!
– Ну и история! – Денис помотал головой и перевел дух. – Давайте я помогу вам донести книги…
– Мальчик… – Голос старика стал нерешительным. – Я никак не могу… купить у тебя это издание? Или поменять?
– Нет, – Денис вздохнул. – Вы меня извините, но это подарок друга.
– Понимаю… – старик тоже вздохнул. – Ну что ж, если не трудно – помоги. Меня зовут Шенк. Франц Ильич Шенк.
– Денис… Третьяков. – Денис подхватил книги и зашагал рядом со стариком, примеряясь к его шагу – широкому, но редкому, усталому. – Мы недавно приехали.
– Я это заметил, – усмехнулся старик, на ходу прикоснувшись рукой к полям шляпы – с кем-то поздоровался в толпе. – Сперва-то я, признаться, принял тебя за местного мальчишку. А разница отчетливо видна…
– По одежде? – уточнил Денис.
– Да нет, одежда тут ни при чем. Многие твои ровесники здесь одеваются куда богаче, если ты это имел в виду.
– А вы библиофил? – с интересом спросил Денис.
Франц Ильич ответил:
– И это тоже. Вообще я пенсионер, птица тут довольно редкая. А в прошлом школьный учитель.
– Учитель? – Денис оценивающе посмотрел на старика и вынес вердикт: – А знаете – похожи.
– Похож? – Старик сипловато рассмеялся, весело подкинул палку в руке.
– Я серьезно, – ответил Денис. – Вот здешний директор школы похож не на учителя, а на…
– А он и не учитель, – сердито сказал Шенк. – Он алкоголик и продажная шкура. Не удивляйся, я говорю серьезно… Ну вот, тут я живу.
Домик стоял в глубине ухоженного садика. За оградой цвели огромные алые розы – Денис ни разу в жизни не видел таких. Шенк протянул мальчишке руку:
– Искренне рад был знакомству, Денис.
– Я тоже, – Денис пожал крепкие сухие пальцы старика и вскинул на него глаза, потому что Франц Ильич задержал пальцы мальчишки в своей руке.
– Рассказы Шепелева можешь оставить себе, – сказал старик. – В честь нашей встречи.
* * *
Как ни странно, но оба родителя были дома. И не только они – с ними был Кенесбаев, все трое сидели в столовой и о чем-то дискутировали. Разуваясь, Денис усмехнулся – преобладал голос матери.
– Что-то они подозрительно быстро сдались, – возмущалась Валерия Вадимовна. – «Да-да, все-все, сделаем-сделаем», – она явно кого-то передразнила. И бумаги с ходу подписывают. Впору прямо дома лежать и по телефону распоряжаться… Только у меня такое чувство, – на этот раз голос ее был мрачно-пророческим, – что они свои издержки и убытки покроют за счет урезания зарплаты рабочим.
– Была такая мысль, – это уже прозвучал голос отца. – Прямо сегодня и озвучили шепотком.
– Ах, озвучили… – Голос матери стал опасным, но Борис Игоревич рассмеялся:
– Ну, я тоже… озвучил. Насчет идущего расследования и возможной конфискации. Они и скисли.
– А бумаги уже подписали, Валерия Вадимовна? – В голосе Кенесбаева было веселье. Все трое расхохотались. – Вот это они попали… Однако хватка у вас мертвая. Вы что, сговорились так все провернуть?
– Практически, – ответил Борис Игоревич. – Видите ли, Кенесары Ержанович, они довольно предсказуемы. От нахальства и безнаказанности. Так что все было весьма просто.
– Гм, просто… – В голосе начальника полиции прозвучало недоверие. – А вот что делать со школой? От Амирова вы помощи не дождетесь. Ему и своя-то школа до лампочки, как говорится. А мне, простите, придется иметь дело с несколькими сотнями пацанов, которые окажутся на улице без дела. Мозги у них в сморщенном состоянии, а ненависти к «богатеям» более чем.
– Естественно! – взвилась Валерия Вадимовна. – Лучше, когда они гниют в шахтах!
– Валерия Вадимовна, милая душа, – голос Кенесбаева стал просительным, – да не лучше и не в этом дело. А дело в том, что они ведь всю свою энергию применят знаете для чего?
– Знаю, – буркнула женщина. – Чтобы гнобить «Энергию».
– Противозаконно, между прочим, гнобить. Завтра они возьмут и офис подожгут. И что? Это же, простите меня, – орда. Какие бы виды на их будущее вы ни имели, пока – это орда.
– Кстати, не исключено, что на это у Шульце немалый расчет, – вставил Борис Игоревич. – Так что вопрос со школой надо и правда решать. И не только со школой.
– Может, ваши кого пришлют? – с надеждой спросил Кенесбаев.
– В ближайшее время – нет. Очень много людей нужно на Балканах.
– Помещение можно найти, – Валерия Вадимовна чем-то звякнула. – Оборудование – выписать, тоже не проблема. А вот человека в директора… и учителей…
– Можно? – Денис вошел в столовую и с порога заявил: – Мне кажется, у меня есть кандидатура директора. Серьезно.
– Подслушивал, – печально сказала Валерия Вадимовна.
А Борис Игоревич махнул рукой:
– Заходи, обсудим.
– Все-таки вы совершенно необычные люди, – удивленно заметил Кенесбаев.
* * *
«Рассказы о Галке и ее друзьях» Денис прочитал запоем – за три часа, лежа на кровати наискось. И перевернулся на спину, отложив книжку и положив руки под голову, только когда была прочитана последняя строчка.
Он испытывал чувство жгучей недоуменной обиды.
Во время войны погибло фактически все население Земли. Денис знал это и раньше.
Да, та война освободила мир от рабства. Жуткого рабства у денег и смертоносных желаний-разложений. И все-таки… все-таки была в произошедшем какая-то чудовищная несправедливость!!! Сколько миллионов погибло – миллионов вот таких вот мальчишек и девчонок, миллионы надежд, миллионы порций солнечной мечты, миллионы улыбок…
