Все это было очень далеко от Игоря — во времени, в пространстве и в плане отношения к миру. Для Игоря это была просто история, он воспринимал тех же англосаксов совершенно спокойно, хотя и знал, что это их предки безжалостным диктатом довели планету до ядерной войны. А о нынешних врагах Степка и не знал ничего… Но слушать было интересно — он умел рассказывать. И когда Стёпка замолк, вертя в руках кружку, Игорь заговорил в ответ — о доме в Верном, лицее, о походах, учебе, каникулах, своих увлечениях и приятелях, о Димке, подарившем ему РАП, об экзаменах и многом-многом другом, что само собой возникало в памяти и могло вызвать интерес у мальчишки из прошлого. Рассказал и о родителях — спокойно, без боли и без тоски. Может быть — потому что у Степки были понимающие глаза? Потом перешёл от рассказов о личной жизни к рассказам о России вообще — о великолепной, прекрасной, могучей Империи, бескрайней стране в пол-Евразии, откуда каждый год десятки тысяч молодых людей срываются во все концы освоенной Галактики в поисках славы, чести, процветания для Отечества…
Короче говоря, когда она оба выговорились и замолчали — за окнами начало светать…
— Ох, елки! — схватился за подбородок Игорь. — Хороши мы будем…
— Уже утро? — Степка широко зевнул, неожиданно изящным жестом прикрыв рот ладонью. — Да ладно, в машине выспимся… — он поднялся, потянулся, потом шагнул через скамейку и направился наружу. В открытую дверь остро, бодряще потянуло утренней прохладой. Игорь вышел следом.
Полызмей еще не взошел. Игорь, сунув руки под мышки, поймал себя на том, что думает «солнце», хотя это дельта Оленя, которую с Земли не во всякий телескоп увидишь… и тот свет, который он видит сейчас, дойдет до Земли через 362 года. Не только его дети, но и его внуки успеют умереть.
Но человек умеет обгонять свет.
Черный небосклон с искрами густо рассыпанных крупных звезд над головами мальчишек вдруг расчертили на серебряные линейки десятки падающих метеоритов.
— Красотища! — восхищенно сказал Степан. — Я так редко на Земле видел чистое небо… а такого — ни разу… всеобще… — он затих. Игорь, испытав к нему внезапно какое-то теплое доверие, пояснил:
— Наша Земля, Степ — задворки Галактики.
— А все-таки я по ней тоскую, — вздохнул Степка. — Это вам просто, у вас многие и родились-то уже не на Земле, да и для остальных она, по-моему, что-то вроде старт-площадки…
— Скорее — храм, перед которым благоговеют, но в котором не живут, — поправил Игорь. — А вообще это ты зря, честное слово. Если родился на Земле и пожил там — не можешь ее не любить… А теперь иди-ка спать, Степ.
— Пойду, пойду, — засмеялся тот. — А ты-то что делать собираешься?
— Пойду немного пофехтую, — полушутя бросил Игорь — и удивился, услышав голос, произнесший:
— Если хотите — составлю вам компанию.
Ребята обернулись. На крыльце стоял, улыбаясь, Войко Александр Драганов, начальник экспедиций, занимавшейся исследованиями в городе Рейнджеров, друг генерал-губернатора. В обеих руках он держал по длинному клинку — казачьи шашки, лезвия и острия которых были закрыты накладками.
Войко Драганову не было еще двадцати. Рослый, похожий на Игоря смуглой кожей, черными волосами и светлыми глазами, он воевал вместе с Довженко-Змаем и, говорят, хотел стать офицером Флота, пока не «заболел» Сумерлой и не занялся вплотную ее изучением. Пятый год он странствовал по материку и островам, давно был уже членом-корреспондентом РИАН. В душе Игорь хотел быть на него похожим не только внешне — быть таким же — талантливым, ироничным, собранным. Игорь сейчас почти не удивился тому, что Драганов под утро оказался на крыльце с шашками в руках именно когда Игорь сказал, что хочет фехтовать.
— Можно прямо здесь? — Игорь поймал шашку, удобно севшую в ладонь.
— Конечно, — Драганов ловко перемахнул перила, приземлился на тропку и непринужденно отдал салют. Потом встал в боковую стойку, заложив левую руку за спину.
Игорь ответил салютом и, выписав несколько восьмерок, повторил позицию. Краем глаза отметил, что Степка никуда не ушел, а наблюдает за ними, облокотясь на перила.
— Я слышал, как вы пели, — сказал Драганов. — Спасибо.
— За что? — удивился Игорь и нанес колюший удар в горло, но в последний миг вильнул кистью, и Драганов отбил удар у самого живота, пояснив:
— Сербы — мои прямые предки, а в песне было о них.
Игорь отскочил, чтобы удержаться на ногах — отбив был силен — поклонился и ответил:
— Благодарю.
После чего вновь сделал стремительный рубящий выпад, но клинок Драганова, метнувшись навстречу, словно заключил клинок Игоря в серебряный кокон — шашка вырвалась из руки мальчишки и полетела на ступени. Игорь поднял левую руку:
— Сдаюсь. Честное слово, я думал, что хорошо фехтую.
— Просто я — лучше, — спокойно ответил тот, — и это не удивительно… Ну что, попробуем еще раз — всерьез?..
4
Проснувшись, Игорь несколько секунд не понимал, что с ним происходит, что для мальчишки было вообще-то редкостью. Он лежал на узкой кровати в небольшой комнате со стенами, облитыми изоляционными амортизаторами. Горевшая лампа освещала бронированную дверь и короткую лестницу, ведущую к люку в низком потолке. Вся эта комната плавно раскачивалась.
Но удивиться Игорь толком не успел. Отчетливо вспомнилось, как они отправлялись, как он завалился спать…
Он лежал в жилом отсеке идущего лесохода.
Игорь сел, стараясь не треснуться головой о койку второго яруса. Слепка спал наискосок, у второй двери, ведшей в корму. Больше в отсеке никого не было. Ну конечно, все торчат наверху или на крыше.
— С началом путешествия, — негромко поздравил себя Игорь и длинно зевнул. — Интересно, мы далеко уехали?
— Чего? — сонно опросил Степка, начиная ворочаться на койке. — Приехали?
— Наоборот — едем, — Игорь сел и потянулся. Настроение было отличным, он выспался и испытывал то приятное чувство, которое появляется, если долго-долго готовишься к чему-то хорошему, а потом это хорошее начинается.
Продолжая зевать, улыбаться и потягиваться, Игорь подошел к умывальнику и, насвистывая, занялся туалетом. Лесоход качало — то сильней, то слабей, но всегда ощутимо, однако юный руководитель экспедиции не только ухитрялся сохранять равновесие, но даже не облился. Нажимной умывальник фыркал тугой струей в оцинкованную раковину.
— Ну что ты шумишь, Витек? — сонно спросил Степка, и Игорь понял, что он-таки не проснулся и пребывает где-то в своем прошлом, рядом с каким-то Витьком. — Хватит же… а то в морду…
— Пора вставать! — заявил Игорь, вытирая лицо.
— Кому пора, а кому и нет… Я недавно приехал, — и больше Степан в разговоры не вступал.
Игорь неспешно, даже со вкусом, оделся, пристроил на бедро кобуру, но потом, усмехнувшись, снял оружие и повесил возле кровати. Степка про такое говорит «понтоваться». В его время это выраженьице, сгинувшее в руинах мировой истории, обозначало упрямое и глупое старание казаться чем-то большим, нежели ты есть на самом деле. Расхаживать по лесоходу с РАПом на боку означало именно понтоваться…
