Твой Свет.
…Но «Игорек» не полез в бумаги.
Пока не полез.
Вместо этого он разделся и лег спать уже как следует. За окном в по-прежнему промозглой ночи вдруг взлетели со свистом и рассыпались многоцветным сверкающим градом несколько ракет фейерверка. Кто-то или уже начал праздновать или решил просто опробовать запасы пиротехники.
"А все-таки я один, — печально подумал Игорь, укладываясь удобнее. — Как это, оказывается, тошно — быть одному! Скорей бы кончились праздники…
2.
Утром 31 просинца дождя не было, но облака висели буквально над головой — это Игорь увидел, едва проснулся и бросил взгляд в окно.
Потом он отчетливо понял, что в номере не один. Потянуло холодком; мальчишка цапнул, не спуская глаз с двери, кластерник с тумбочки, вскочил и на цыпочках бесшумно подошел к двери в зал.
Там сидел и жевал бутерброд Борька. На столе лежали какие-то сумки, и в них копался Женька, именно он, подняв голову, и сообщал — так, словно его сюда приглашали:
— Э, он проснулся.
— Ты что тут делаешь? — ошарашенно поинтересовался Игорь, сознавая, как глупо он выглядит — в трусах и с кластерником.
— Ем, — пожал плечами Борька и обернулся. — С наступающим. Иди одевайся скорей, а то сейчас девчонки вернутся.
— И Зиг приедет, — напомнил Женька. — А, вот.
— Я что-то не пойму, — признался Игорь. — Вы что тут делаете-то?!
— Новый Год готовимся отмечать, — заявил Женька. — А ты что, против? Мы все равно не уйдем.
— Да нет, конечно, не против… — Игорь ощутил, как закипает в нем смешанная со смущением радость. — Но я…
Он замялся. Борька между тем запихнул в рот остаток бутерброда и спокойно заметил:
— Жень, а ты был прав. Этот идиот во дворянстве в самом деле думал, что мы про него забыли начисто.
— Думал, — согласился Женька, и они оба укоризненно уставились на Игоря: Борька через плечо, а Женька поверх сумок. — Нет, мы, конечно, всё-таки можем уйти. Можем, а, Борь?
— Вполне, — Борька встал.
— Ребята… — жалобно начал Игорь. Женька и Борис шагнули вперед, оказавшись по бокам и чуть впереди от него, к нему лицами. Переглянулись. И, улыбаясь, положили руки на плечи друг друга — и на плечи Игоря. Тот, помедлив, обнял их.
— Дурак, — сказал Борька. — Как ты мог так думать?
А Женька добавил с настоящей обидой:
— Мы же твои друзья! А ты наш командир!
— Уже нет, — вздохнул Игорь. — Это в прошлом.
— А в настоящем у нас — Новый Год! — засмеялся Женька, возвращаясь к сумкам.
— Похоже, я действительно дурак, — признал Игорь, исчезая в спальне. Вернулся он оттуда уже одетый и безоружный, совершенно неприлично для командира и дворянина веселый.
— Сейчас он начнет нас благодарить, — удовлетворенно заметил Женька. Он продолжал вынимать коробки, банки, пакеты и бутылки, чуть ли не обнюхивая каждый предмет.
— Не дождетесь! — возмутился Игорь. Борька захихикал:
— Неблагодарная свинья!.. О, девчонки пришли!
— Не только! — весело гаркнул от порога наряженный Санта Клаусом Зигфрид — он пер под мышкой пластиковый пакетище, который безо всяких вручил Игорю: — Хо-хо-хо! С праздником! Это тебе, и пусть новый год будет счастливым! Ты хорошо себя вел в прошлом году?
— Плохо, — вздохнул Игорь, не обращая внимания на подозрительную тишину, воцарившуюся вокруг (даже вошедшие девчонки и улыбающийся Степка, который волок сумку с пол-себя, примолкли и замерли), — Я дрался, ругался, поздно ложился спать, хамил взрослым и вообще… До чего было здорово!
— Молодец, плохой мальчик, — кивнул Зигфрид. — Подарок-то открой.
Игорь полез в сумку, пошарил в ней и выволок здоровенный — килограмма в полтора! — кусок отборного антрацита.
— Тьфу, забыл! — сплюнул Игорь под общий хохот.
[12]
— Мальчишки, мальчишки! — голосила уже Катька, и Лизка с Клотти поддерживали ее частыми интенсивными кивками. — Мы тут подумали — давайте полетим встречать Новый Год на Черную Чашу, на острова! А? Хорошая ведь идея!
— Великолепная, — одобрил Женька, — особенно если учесть, что там нет ни фига…
— Ну и что?! — возразила Катька. — Возьмем с собой хорошую палатку, к полудню будем на месте…
— …искупаемся и позагораем, — с серьезным видом согласился Борька, поднимаясь на ноги. — Хорошая идея.
— А мне правда нравится, — вдруг сказал Игорь. Он в самом деле ощутил острое желание улететь из номера, где так немилосердно навалилась на него вчера тоска. — Вот что, вы собираетесь, а я договорюсь с Борисом Викторовичем о вертолете.
— У тебя тут бумаги не разобраны, — заметил Женька. Игорь отмахнулся:
— Потом посмотрю! Новый Год — так Новый Год, все!
* * *
Лететь на север над губернией было интересно. Внизу готовились к празднику — над каждым хутором, поселком, станицей в небе горели и переливались голограммы, то и дело взлетали и рассыпались огнями ракеты фейерверков. Над Прибоем вообще небо горело, как над Великим Новгородом, из общего сияния выплыли древние римские цифры — ССIII.
— Вот это да-а! — Степка не отрывал глаз от иллюминатора. Клотти устроилась возле него и тоже смотрела в окно. Женька вел машину, Лизка ему мешала. Остальные в салоне горланили шуточную песенку истребителей времен Галактической:
Мы рождены, чтоб звезды сделать пылью,
Перемешать пространство и простор,
Нам разум дал, чего мы не просили…
А дальше не очень приличное про «реактор» (с неправильным — для рифмы — ударением) и место, куда злокозненный разум его вставил.
И, если честно, то никто уже не вспоминал — не "не помнил", а "не вспоминал" — откуда взялась эта переделка. Когда выбрасывались на Сельговию десанты, именно русские под эту на ходу перекроенную старую песню атаковали зенитную оборону "восьмиугольника крепостей". Одними истребителями, потеряв четыреста двадцать из шестисот… Но зенитчики вынуждены были отбивать эту самоубийственную атаку — и десантные шаттлы сели почти без потерь. А песню с тех пор пели частенько — и уж совсем не так, конечно, как звучала она в те дни в эфире, забитом помехами, командами, призывами и воплями гибнущих, когда молодой отчаянный голос вдруг закричал — не запел даже — эти строчки, бесшабашно и вызывающе…
В честь тех пилотов была названа большая серия фрегатов, строившихся в последние годы войны…
