По улице нетвердым шагом шло несколько слегка оглушенных
мужчин. Другие, улегшись прямо перед домами, дремали, накапливая свежие силы.
Скрывавшийся под лимонньм мехом поребрик был из нежного на ощупь, эластичного
мха, а ручейки красного пара медленно разматывались вдоль домов, неотвязно
следуя за спускными трубами из толстого стекла, сквозь которые легко было
контролировать деятельность ванных комнат.
Разгуливали и продавщицы перца и шпанских мушек, поголовно
одетые в большие венки из живучих цветов, они носили маленькие подносики из
матового металла с готовыми бутербродами.
Вольф и Ляпис уселись на тротуар. Вплотную к ним прошла
высокая и стройная темноволосая продавщица, она напевала медленный вальс, и ее
гладкое бедро задело щеку Вольфа. Она пахла песком тропических островов.
Протянув руку, Вольф задержал ее. И стал гладить ее кожу, следуя очертаниям
твердых мускулов. Она уселась между ними. Все втроем они принялись уписывать за
шесть щек бутерброды с перцем.
На четвертом куске воздух начал вибрировать вокруг их голов,
и Вольф растянулся в уютном ручейке. Бок о бок с ним улеглась и продавщица.
Вольф лежал на спине, а она — на животе, облокотившись, то и дело запихивая ему
очередной бутер в рот. Ляпис встал и поискал глазами разносчицу напитков. Она
подошла, и они выпили по стаканчику кипящей ананисовой перцовки.
— Что будем делать? — сладострастнейше пробормотал Вольф.
— Здесь очень мило, — сказал Ляпис, — но еще лучше было бы в
одном из этих прелестных домов.
— Вы больше не испытываете голода? — спросила продавщица
перца.
— Или жажды? — дополнила ее коллега.
— Ну а с вами, — сказал Вольф, — можно пойти в эти дома?
— Нет, — сказали обе продавщицы. — Мы более или менее
целомудренны.
— А потрогать можно? — сказал Вольф.
— Да, — сказали обе девушки, — потрогатеньки,
поцеловатеньки, понализатьсеньки, но ничего более.
— Вот черт! — сказал Вольф. — Зачем же возбуждать в себе
аппетит, если вынужден будешь остановиться в самый подходящий момент!..
— У каждого свои функции, — объяснила разносчица пития. — В
нашем ремесле нужно остерегаться. А кроме того, и эти, из домов, приглядывают…
Обе они, выгибая талии, поднялись. Вольф уселся и провел
нетвердой рукой по волосам. С удобством обнял ноги продавщицы бутербродов и
прижал губы к отзывчивой плоти. Затем поднялся в свой черед и потянул за собой
Ляписа.
— Пошли, — сказал он. — Пусть работают.
Девушки уже удалялись, сделав им на прощание ручкой.
— Отсчитываем пять домов, — сказал Ляпис, — и заходим.
— Идет, — сказал Вольф. — Почему пять?
— Нас же двое, — сказал Ляпис.
Он считал:
— …четыре… пять. Идите первым.
Перед ними была маленькая агатовая дверь в раме из
сверкающей бронзы. Экран показывал, что внутри спят. Вольф толкнул дверь. В
комнате был бежевый свет и три девушки, лежащие на кожаном ложе.
— Прекрасно, — сказал Вольф. — Раздеваемся аккуратно, чтобы
их не разбудить. Средняя послужит нам, как Тристану и Изольде.
— Это вправит нам мозги, — зачарованно сказал Ляпис.
Одежда Вольфа упала к его ногам. Ляпис сражался со шнурком
туфли и порвал его. Оба они были наги.
— А если средняя проснется? — сказал Вольф.
— Незачем об этом беспокоиться, — сказал Ляпис. — Найдется
какой-нибудь выход. Они, должно быть, умеют выпутываться из подобных ситуаций.
— Я люблю их, — сказал Вольф. — От них замечательно пахнет
женщиной.
Он улегся с рыжей, что была к нему поближе. Со сна она была
горяча, как прогретая солнцем янтарная смола, и не открыла глаз. Ноги ее
проснулись вплоть до самого живота. Верх же, пока укачиваемый Вольф вновь
становился чересчур юным, продолжал спать. И никто не смотрел на Ляписа.
Глава XX
Очнувшись, Вольф потянулся и освободился от тела своей
возлюбленной, которое спало все целиком. Он встал, поиграл мускулами и
наклонился поднять девушку. Она повисла у него на шее, и Вольф отнес ее прямо в
ванную, где текла непрозрачная надушенная вода. Усадив ее поудобнее, он
вернулся одеться. Ляпис был уже готов и ждал его, лаская двух других девушек,
которые в общем-то охотно этому подчинялись. Когда они уходили, девушки их
расцеловали и отправились воссоединиться со своей подругой.
Топча желтую почву, засунув руки в карманы, они полной
грудью вдыхали молочный воздух. Навстречу им попадались и другие преисполненные
безмятежности люди. Время от времени кто-нибудь садился на землю, стаскивал с
ног обувь и удобно устраивался на тротуаре вздремнуть, перед тем как начать по
новой. Некоторые проводили в квартале влюбленных всю свою жизнь, питаясь перцем
и ананисовкой. Эти были худые и жилистые, с горящими глазами, закругленными
жестами и утоленным духом.
На углу какой-то улицы Вольф и Ляпис наткнулись на двух
моряков, выходивших из голубого дома.
— Вы здешние? — спросил тот, что повыше.
Он был высокого роста, темноволосый, курчавый, с мускулистым
телом и римским профилем.
— Да, — сказал Ляпис.
— Вы нам не подскажете, где тут можно поиграть? — спросил
другой моряк, среднего роста и вида.
— Во что? — сказал Вольф.
— В кровянку или в задери-подол, — ответил первый моряк.
— Игорный квартал вон там… — сказал Ляпис, указывая перед
собой. — Пошли.
— Мы за вами, — хором сказали моряки.
И они зашагали, переговариваясь.
— Давно вы сошли на берег? — спросил Ляпис.
— Два года тому назад, — ответил высокий моряк.
— Как вас зовут? — спросил Вольф.
— Меня всегда звали Сандр, — сказал высокий моряк, — а мой
приятель зовется Стремглавк.
— И все эти два года вы провели в квартале? — спросил Ляпис.
— Да, — сказал Сандр. — Здесь нам хорошо. Мы очень любим
игры.
— Кровянку? — уточнил Вольф, читавший в свое время морские
истории.
— Кровянку и задери-подол, — лаконично высказался
немногословный Стремглавк.
— Не хотите ли сыграть с нами? — предложил Сандр.
