— Когда захочу… — выдавил он сквозь сжатые зубы. — Я всегда
мог сопротивляться своим желаниям…
Он разжал руки, его лицо расслабилось, а мускулы обмякли.
— Но умираю я оттого, что их исчерпал…
Ветер вырвал Вольфа из клетки, и его тело ввинтилось в
воздух.
Глава XXXIV
— Итак, — сказала Лиль, — собираем пожитки?
— Собираем, — ответила Хмельмая.
Они сидели на кровати в комнате Лиль. У них были усталые
лица. У обеих.
— И довольно, больше никаких серьезных мужчин, — сказала
Хмельмая.
— Никаких, — сказала Лиль. — Только жутких волокит. Которые
танцуют, хорошо одеваются, чисто выбриты и носят розовые шелковые носки.
— По мне, так зеленые, — сказала Хмельмая.
— И с автомобилями по двадцать пять метров длиной, — сказала
Лиль.
— Да, — сказала Хмельмая. — И заставить их пресмыкаться.
— На коленях. И на пузе. И они оплатят нам норковые манто,
кружева, драгоценности и домработниц.
— В накрахмаленных фартуках.
— И их не любить, — сказала Лиль. — И показать им это. И
никогда не спрашивать, откуда у них деньги.
— А если они окажутся слишком умными, — сказала Хмельмая, —
их бросить.
— Это будет чудесно, — восхитилась Лиль.
Она поднялась и ненадолго вышла. Потом вернулась, волоча за
собой два огромных чемодана.
— Вот, — сказала она. — Каждой по одному.
— Мне никогда его не заполнить, — заявила Хмельмая.
— Мне тоже, — согласилась Лиль, — но зато какой
презентабельный вид. И кроме того, их будет легче нести.
— А Вольф? — вдруг спросила Хмельмая.
— Уже два дня, как он убыл, — очень спокойно сказала Лиль. —
Он не вернется. К тому же в нем больше нет надобности.
— Моя мечта… — задумчиво сказала Хмельмая, — теперь моя
мечта — выйти замуж за богатого педераста.
Глава XXXV
Солнце стояло уже высоко в небе, когда Лиль и Хмельмая вышли
из дому. Обе они принарядились. Быть может, чуть-чуть броско, но зато со
вкусом. В конце концов они оставили слишком тяжелые чемоданы в комнате Лиль. За
ними пришлют.
На Лиль было шерстяное платье цвета перванш, тесно
обтягивающее грудь и бедра; сбоку открывался длинный разрез, позволяющий
приглядеться к ее дымчатым чулкам. Туалет завершали маленькие голубые туфельки
с крупными бантами, большая замшевая сумка подходящего цвета и украшающий ее
светлые волосы султан. Хмельмая надела очень строгий черный английский костюм и
блузку с пышным жабо, дополнив их длинными черными перчатками и черно-белой
шляпкой. Трудно было не обратить на них внимание; но в Квадрате не было никого
— кроме зловеще возвышавшейся в пустом небе машины.
Из остатков любопытства они прошли рядом с ней. Мрачно зияла
шахта, в которую попадали воспоминания, и, склонившись над ней, они увидели,
что какая-то темная жидкость наполняет ее теперь почти до краев. На металле
опор уже можно было различить на удивление глубокие следы коррозии. Всюду, где
Вольф и Ляпис расчистили почву для установки аппаратов, вновь начинала
пробиваться красная трава.
— Долго она не протянет, — сказала Хмельмая.
— Конечно, — сказала Лиль. — Еще одна вещь, с которой он дал
маху.
— Быть может, он достиг, чего хотел, — с отсутствующим видом
заметила Хмельмая.
— Да, — рассеянно сказала Лиль. — Может быть. Пошли отсюда.
Они двинулись дальше.
— Первым делом сходим в театр, — сказала Лиль. — Я несколько
месяцев сидела дома.
— О! Да, — сказала Хмельмая. — Мне так этого хочется. А
потом подыщем красивую квартирку.
— Боже! — сказала Лиль. — Как мы могли так долго жить с
мужчинами.
— Просто безумие, — подтвердила Хмельмая.
Они пересекли стену Квадрата и застучали каблучками по
дороге. Пустынен был обширный четырехугольник, и большущая стальная машина
понемногу разлагалась по воле небесных бурь. В нескольких сотнях метров к
западу, запрокинув лицо к солнцу, покоилось обнаженное, почти невредимое тело
Вольфа. Повернутая под редкостным углом к туловищу голова его казалась
независимой от тела.
Ничто не смогло удержаться в его широко распахнутых глазах.
Они были пусты.
