Я заинтересовался:
– Что значит «как сказать»?
– А то и значит, – отрезала она. – Олег, смотри! – Она резко села, словно в ней распрямилась пружина.
Я тоже сел.
Примерно на половине расстояния между нашим островом и Сан-Мигелом двигался корабль. Расстояние было большим, но солнце светило вовсю, и я увидел белый яркий парус с каким-то рисунком, различил узкий корпус драккара северной постройки…
– Лаури? – спросила Танюшка нейтральным тоном.
Я вгляделся:
– Нет, у Лаури на парусе алый крест, а тут что-то сложное нарисовано… Идет на восток, наверное, из Америки… Помнишь, Лаури говорил, что знает еще около двадцати таких, которые на драккарах плавают?
Танюшка кивнула и ничего не стала говорить. Мы молча сидели на песке и провожали корабль взглядами до тех пор, пока даже парус не перестал светиться ослепительным язычком белого пламени.
– А все-таки интересно, что же там, в Америке? – сказала Танюшка, скрестив ноги и берясь за их большие пальцы.
– Статуи Свободы там точно нет, – уверенно сказал я.
– А помнишь, – вздохнула Танюшка, – мы хотели посмотреть весь-весь мир?
– Помню, – отрезал я, поднимаясь и широко шагая к шалашу.
Я достал из ножен палаш и тщательно осмотрел клинок. Вытянул перед собой руку, несколько раз качнул оружием. Нет, слабее я не стал. И рука еще не отвыкла… Я подцепил перевязь, отошел в сторону. Выпустил палаш (он вонзился в песок) и, достав ножи, метнул их один за другим. Они воткнулись впритык в ствол пальмы, росшей в двадцати шагах.
– Попробуем?
Я оглянулся. Танюшка стояла позади с кордой в руке, широко расставив ноги.
– Давай. – Я взялся за рукоять палаша. – С этого и начнем празднование Нового года. Досрочно…
…Мы дрались «для красоты». Такие схватки хорошо смотрятся со стороны, восхищая и ужасая несведущих зрителей, а на самом деле – акробатика пополам со спортивным фехтованием. Можно, например, как в китайских кино, присеть красиво на отставленной в сторону ноге, обеими руками держа поднятый клинком вверх палаш… Красиво, только глупо, потому что у китайца туловище к ногам относится как 1:1, а у белого – как 1:1,5, а значит, в такой стойке у белого центр равновесия начисто разбалансирован. Зачем при этом так держать оружие – не знают даже сами китайцы.
Но красиво. Сколько я своих отучал от таких поз…
…Ооопп! Избегая Танюшкиного удара, я кувыркнулся с опорой на левую руку, и Татьяна даже захлопала в ладоши, хотя кувыркаться учила меня как раз она сама. И так же, хлопая, плавным перекатом ушла от моего выпада.
– Красиво, – оценил я, отдавая честь палашом и вонзая его в песок. – Поборемся?
– Давай лучше сразу, – предложила девчонка, так же вонзая свою корду.
– Что сразу? – не понял я.
– То, чем кончится наш спарринг. Чего тянуть?
– Татьяна Бурцева, вы испорченная девчонка, – покачал я головой. – Ну, Тань, я серьезно, просто хочу кое-что припомнить!
– Ну… – Она усмехнулась. – Н-на!
Я еле уклонился от страшного – без преувеличения! – хлеста ногой в голову. В самбо и боксе, которыми мы занимались, ничего подобного не было, но Танюшка во время наших нескольких «сеансов» общения с французскими компаниями усердно училась у них саватту, что в сочетании с навыками гимнастки давало сокрушающий эффект. В следующую секунду, подпрыгнув, я спасся от обманчиво плавного низкого удара в голень.
– Ого…
Танька, опершись на ладонь, выкинула вверх – мне в голову – левую ногу. Я нырнул под нее, подсек ей другую ногу и опорную руку своей ногой, но она не упала, а ловко перекатилась через плечо – и встала на ноги. На губах у нее была усмешка.
– Продолжим сеанс?
– Ты для меня слишком ловкая, – ответил я, любуясь ее собранными движениями. – Но попадешься мне в руки – берегись!
ИЗ ДНЕВНИКА ЛОТАРА БРЮННЕРА
Девушка из Северной Страны —
Голубоглазая жрица весны,
Но куда же скрылась ты?
То ли в легенды, то ли в мечты?
Через тьму веков, сквозь мечи врагов
Светит мне твой взгляд, о Дочь Богов!
Через тьму веков – звуки старых слов…
Я иду к тебе, в страну волхвов…
У тебя так много имен —
Ты – Богиня Арийских племен.
Где же вновь разведешь ты огонь?
Где услышу твой голос родной?
Никогда в жизни не писал стихов. Первый раз и, по-моему, нескладно. Мы сидели с Татьяной над берегом Волги, и я читал ей эти стихи по-немецки, не глядя на нее, а потом посмотрел и увидел, что у нее в глазах звезды. И звезды эти дрожали, как во взволнованных озерах…
– У тебя была любимая? – спросила она.
Я ответил правду и рассказал про Эльзу. Странно, но ее тень не легла между нами. Ведь, если подумать, я-то у Эльзы так и остался… И там мы с Татьяной едва ли могли бы испытывать друг к другу хоть что-нибудь, кроме ненависти. Неделю назад мы узнали, что наши войска уже два месяца как вошли в Россию.
До сих пор мороз по коже, как вспомню, чего мне стоило не допустить схватки. Хорошо еще, не все похватались за оружие…
Нет, не хочу об этом.
Потом мы целовались. Она сперва начала меня отталкивать и, по-моему, сильно испугалась. А целоваться она не умела вообще… Кусочек радости в мире, по-моему, не слишком-то радостном. Моя девушка из Северной Страны.
* * *
Коза, которую я подстрелил, сорвалась с откоса. Я был уверен, что она упала в море, но, для очистки совести осторожно подойдя к краю обрыва, увидел, что она лежит метрах в двадцати внизу, в мелкой прозрачной воде заливчика.
Я плюнул. Высоты я боялся ничуть не меньше, чем раньше, но вид добычи меня раздражал, кроме того, чуть правее того места, где я стоял, скалы вроде бы позволяли спуститься вниз без особого риска… и даже подняться обратно с добычей… А лучше даже не так. Я снял с плеча моток веревки и, закрепив ее за надежный камень, сбросил вниз. Хмыкнул – хватило за глаза – и, примерившись, полез вниз.
Как обычно бывает, спускаться оказалось даже легче, чем представлялось сверху. Я соскочил в мелкую теплую воду – тут она даже не доходила до верха моих сапог – и, подцепив конец веревки, начал обвязывать ею козу.
Я закончил эту несложную работу и, распрямившись, повернулся.
С расстояния вытянутой руки на меня смотрели два холодных, монолитно-черных глаза, выпуклых и бесстрастных, словно отшлифованные кусочки антрацита.
Глаза принадлежали двухметровому туловищу, похожему на туловище мокрицы. Только у мокриц не бывает вдобавок еще и длинных суставчатых щупалец, увенчанных клешнями. Раздвинутая, каждая из них была больше моей головы. Пониже черных глаз пульсировал диафрагмоподобный рот.
