Это существо молчало. Оно вообще не имело никакого отношения к нынешнему миру и могло выжить только в теплых лагунах вот таких островов – с незапамятно древних времен, более давних, чем времена динозавров. Это был ракоскорпион, хозяин силурийских морей.
Мы смотрели друг другу в глаза около секунды. После этого я метнулся в сторону, смачно щелкнула клешня, а я выхватил свой складник и раскрыл его отработанным движением.
Ракоскорпион соскользнул, засуетившись, в мелкую воду и с такой быстротой ринулся ко мне, что я едва успел уберечь ноги, испытывая не страх, а скорее омерзение. Снова щелчок – возле бедра. На этот раз я прыгнул не от него, а к нему и всадил короткий клинок ножа – раз, два, три! – в голову между глаз.
Есть. Все. Кажется, я угодил в нервный центр, потому что ракоскорпион изогнулся в дугу, резко распрямился, взбив воду, и застыл.
Все еще не сводя глаз с трупа, я прополоскал и вытер нож. Потом полез наверх, вытягивать козу…
…Мальчишка сидел на том камне, возле которого я привязал веревку, и я напрягся в полном непонимании. Странно, но сперва я узнал куртку. А самого мальчишку узнал, когда он повернулся ко мне лицом.
– Север! – вырвалось у меня.
Игорь Северцев кивнул и, улыбнувшись, встал. Я шарахнулся от него, споткнулся и почти упал, с ужасом глядя на своего убитого друга, в его красивое, благородное лицо. А еще – он был безоружен. Совсем безоружен.
– Север, – повторил я, сцепляя за спиной пальцы так, что они захрустели. – Это ты? – Он кивнул. – Не может быть, – убежденно сказал я и содрогнулся нервно, повторил: – Не может быть. Ты же погиб.
Он протянул мне руку, знакомым жестом быстро сдернув с нее тугую перчатку.
– Нет. – Я замотал головой. – Я боюсь. Ты же мертвый, в конце концов!
– А ты? – негромко спросил он.
– Я? – не понял я.
– Ты живой? – Вопрос до такой степени заставил меня растеряться, что я глупо пожал плечами. – Не уверен. Я вообще с трудом тебя узнаю, Олег.
– Это я загорел, – буркнул я.
Север кивнул:
– Естественно. Я и зашел посмотреть, где ты тут загораешь. Хорошее место. Только ты с ним не очень монтируешься.
– О чем ты?! – не выдержав, заорал я…
…и поднял голову от камней. Во рту был вкус крови. Я лежал на краю обрыва, лицом в него, и видел тушу козы, обвязанную веревкой. И дохлого ракоскорпиона рядом с ней. Так. Это все было. Я поднялся обратно наверх – и?..
– Сознание потерял, – сказал я вслух. – Хорошо еще, вниз не слетел… А может, окончательно с ума схожу.
Я подошел к камню, на котором сидел Север. Потрогал теплую поверхность и тихонько ругнулся. Точно – рехнулся. Совсем… Хотя нет. Совсем – это когда он меня с собой позовет, и я пойду.
Я еще раз выругался – уже посложней – и сильными рывками начал вытягивать наверх козу.
ИЗ ДНЕВНИКА ЛОТАРА БРЮННЕРА
Сегодня Иохим рассказал мне легенду о Городе Света, которую ему «поведал», как он выразился, один австралиец. Иохим убежден, что Город Света и является организующим и направляющим центром всех нападений на нас. Убежденность Иохима заразительна. Зима очень холодная и ранняя; впрочем, русские говорят, что для здешних мест такое вполне обычно. Мы сидели в избушке. Таймыр сотрясают ледяные ветра, временами становится страшно от одного звука ветра, но у нас тут относительно тепло. Куда же нас занесло?..
Так вот. Мы сидели и трепались с Иохимом про слово «изба», «избушка». Иохим убежден, что оно происходит от нашего слова «штубе» – то есть «отапливаемая комната». Целую теорию развернул. А потом как-то незаметно мы перешли на общие темы. Вообще это довольно приятно: вот так поговорить неспешно, зная, что никуда не надо торопиться и есть тепло, и еда, и друзья… Тут он и рассказал мне про Город Света.
Когда мы три года назад спорили насчет причин, по которым сюда попали, Иохим отмалчивался, никого не поддержал в споре. Мы с ним тогда были мало знакомы, но я, помнится, уже в то время решил, что парень-то себе на уме… За эти годы я понял, что Иохим обожает находить ответы на вопросы. «Как терьер обожает раскапывать лисьи норы», – с уважительной насмешкой прошлым летом сказал Джерри Холлин. Вот и на этот вопрос – кому все это нужно? – он ищет ответ так же упорно.
По его мнению, Город Света – некий культовый центр чернокожих, вроде Арконы на Рюгене. Он направляет действия урса по всему свету. Возможно, что его обитатели даже не урса, а расположен Город Света где-то в районе Персии. На мой вопрос, как же и зачем все-таки мы тут оказались, Иохим ответить не смог, хотя думал долго. Зато потом развернул передо мной интересную статистику. Он ее назвал «статистика пропаж». Оказывается, некоторое количество отрядов исчезают бесследно. В смысле – их исчезновение с чернокожими вообще никак не связано, зачастую происходит в совершенно безопасных местах.
Да. Тоже загадка… Вопросов – полно. Ответов почти нет. Надо бы, кстати, пойти спать, а не заполнять эти страницы своими размышлениями на тему «что такое ничего и как из него сделать что-то?». Зачем я вообще веду дневник здесь, где будущее предельно ясно, а весь жизненный опыт ограничен умением сражаться, которое, оттачиваясь все больше и больше, в конечном счете никого ни от чего не спасает?
Какой же все-таки ветер снаружи… Наши русские говорят, что выбраться отсюда мы сможем не раньше середины мая. Когда я читал Джека Лондона, я не думал, что когда-нибудь окажусь в самом сердце настоящего Белого Безмолвия, но Безмолвия, у которого есть голос. Голос снежного урагана.
Хорошо уже и то, что мы не снаружи. Помоги Господь любому белому, которого сегодняшняя ночь застала на открытом пространстве.
Да и нам всем…
* * *
– С Новым годом, Таня.
– С Новым годом, Олег.
Мы смотрели друг другу в глаза через костер.
– Вина нет, – улыбнулась Танька, – есть компот. Приятного аппетита.
Не нужно много усилий, чтобы накормить двух человек, если океан такой щедрый, и остров сам – тоже, и не надо никуда бежать, и вокруг – мир. После нескольких минут осатанелой работы челюстей (мы с утра специально голодали!) Танюшка отвалилась первой (не совсем, а передохнуть), я же продолжал обжираться под ее неопределенным взглядом, в котором, пожалуй, ласки было больше, чем насмешки. Наконец и я улегся на ворох свежей травы и хмыкнул:
– Да, вот теперь – с Новым годом.
– Девяностый. – Татьяна, приподнявшись на руках, села, скрестив ноги. – Какие звезды красивые… правда новогодние… Слушай, а мы ведь тут ни разу не наряжали елку.
– Тут елок нет, – рассудительно сказал я. – В прошлую зиму нам было не до елок. А позапрошлую… позапрошлую и так было неплохо.
– И все были живы, – сказала Танюшка задумчиво. Я вскинулся – она договорила мою мысль, – но Танюшка по-прежнему смотрела в небо. – Олег. Если бы все-все вернуть. Все. Ты бы?..
