Книга Скажи миру – «нет!», страница 85. Автор книги Олег Верещагин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Скажи миру – «нет!»»

Cтраница 85

– Что с ней?

– Убита. Сразу умерла. – Танюшка прижалась ко мне, и я почти судорожно обнял ее обеими руками, не зная, что сказать, не умея ничему помочь… да что там, не осознавая до конца произошедшее и не веря в возможность того, что Ленка – Ленка, Ленка Рудь, девчонка Арниса! – убита.

Мы так и стояли молча, и Арнис не двигался, пока верещащий вопль не заставил меня вскинуть голову.

Джек Путешественник стоял в снегу на колене над одним из урса – тот все еще подергивался. Второй урса – тоже живой, хотя и с окровавленным лицом – сидел рядом, его челюсть тряслась. Я увидел, как Джек тщательно вытер и убрал охотничий нож. И почему-то именно эта картина вновь сделала меня князем.

– Подожди, Тань, – почти приказал я и, освободившись от ее рук, подошел, подняв наган, к Джеку.

– Ты что, говоришь на их языке? – спросил я.

Джек поднялся:

– Да… Он сказал, что сотня черных стоит лагерем на морском берегу. Они собираются уходить послезавтра.

Один глаз урса был выколот, горло перерезано наискось. Я скользнул по нему взглядом и вновь посмотрел на Джека:

– Послезавтра – это еще много времени… Куча времени… Посмотри… помоги Танюшке с Арнисом, это была его девчонка.

Он кивнул и пошел к скале. А я повернулся к сидящему в снегу урса.

Он плакал. И челюсть тряслась… тряслась… тряслась…

Я взял его за волосы и потащил за собой, и он покорно волокся на коленях, помогая себе руками. Молча. Только плакал, и я, оборачиваясь, видел его перекошенный раззявленный рот.

Скучно мне было. Скучно. Мне вдруг вспомнилась одна из книг Пикуля – как умирал отравленный герцогом Левенвольде русский вельможа и перед смертью говорил в тоске: «Скучно мне… ой, скучно-о!»

«Скучно мне… ой, скучно-о!» – мысленно завыл я. Такая тоска, такая беспросветность навалились на меня, что я не слышал, что говорит мне урса, цепляясь за мою руку. Нет, не слов не понимал, это ясно, а именно – не слышал, и хотел только одного: чтобы он перестал быть.

Я толкнул его на колени, но он упал на четвереньки, и я приподнял его носком ноги под широкий плоский подбородок:

– Голову подними.

Он застыл на коленях, чуть наклонившись и сведя руки у живота.

Я потянул из ножен палаш. Долго-долго он вытягивался наружу и шуршал… шуршал… шуршал… А я смотрел поверх головы урса в лицо Танюшки. «Отвернись», – попросил я губами. Она отчаянно замотала головой, а глаза стали огромными и застывшими, как зеленый лед. Смотреть в них было просто невыносимо.

Я взялся за рукоять палаша обеими руками, разрезав мякоть левой ладони о край слишком тесной для двух рук гарды. Встал сбоку от урса, и примерился, и поразился будничности происходящего, и трупу Ленки, лицо которой по-прежнему пряталось на груди у Арниса, и кровавым пятнам на снегу возле влипших в него тел… и мысли о том, что это – пройдет, и мы как-то будем жить дальше…

И тому, что это вообще будет возможно – жить.

Палаш режуще свистнул.

Кровавым дождем ударило мне в лицо…

…Я сидел на камне, и Танюшка обтирала мне лицо снегом. Теплым снегом – он таял в ее ладонях, а у меня плохо ворочался язык, и я никак не мог спросить, не противно ли ей. А вместо этого спросил наконец:

– Что с Арнисом?

– Вон он сидит. – Она указала на литовца. Тот застыл на камне – голова поникла, руки висят между колен. Джек деловито прикрыл лицо Ленки курткой, потом встал и подошел к нам:

– У тебя это первый? – без насмешки спросил он. Я поднял на него глаза:

Так – первый.

– Я это и имел в виду… Мы будем ее хоронить или мне делать волокушу, князь?

* * *

Что меня поражало вот уже больше полугода – так это дебильная беспечность урса. Постоянная и повсеместная. Около кожаных палаток горели костры, бродили то ли стражники, то ли так – праздношатающиеся, слышались смех, вопли и скрежещущая перекличка. У них сегодня пропали три десятка товарищей – а они и не чесались… да и вообще – считали ли они друг друга товарищами?

И вдвойне мерзко было от того, что Ленка погибла от рук этих грязных тварей.

Мы спускались с перевала почти открыто. И очень спешили. Очень. Никогда еще мы так не спешили убивать.

Наверное, в какой-то степени спешка нас подвела, потому что метров за пятьдесят нас все-таки заметили. И когда я понял это, то закричал – во всю мощь легких, надсаживая голос:

– Ро-о-о-ось!!!

…В костер медленно оседает раскроенный наискось урса. Руку другого я ятаганом поймал в развилку палаша и даги – он взвыл, и я пнул его в живот, а потом рубанул по затылку. Вокруг убивали. Ассегай полоснул по толстой коже бригантины, я отшвырнул урса ударом кулака, шагнул и приколол его к твердому, промерзшему песку. Над моим плечом мелькнул ятаган, но тут же рука вместе с ним полетела в сторону, а вторым ударом Сморч обезглавил нападающего.

Несколько урса убегали по заснеженному льду прочь от берега. Я увидел, как Танька и Валька Северцева, подойдя к кромке, стреляют в них из аркебуз; стреляют-заряжают-стреляют…

Андрей Соколов волок кого-то за ноги из палатки, одновременно тыча в темноту тесаком. Басс, запрокинув голову, сидел на валуне, и Наташка Мигачева бинтовала ему рассеченное лицо. Урса карабкался на прибрежную скалу; сорвался, и взлетевший палаш Сергея перерубил ему позвоночник. Ирка Сухоручкина, упершись ногой в грудь стоящему на коленях урса, тянула из него корду…

– Ищите их! Убейте всех! – кричит кто-то… и я внезапно понимаю, что это мой голос.

Удар, еще удар – рубящие в живот. С хлюпаньем урса падает в собственные внутренности; дага вонзается ему в глаз и ударяется внутри в череп. Перешагиваю через труп. Трое поворачиваются и бегут от меня, но на их пути возникает Саня, свистит кистень… Андрюшка Альхимович охотничьим ножом перерезает горло стоящему на коленях урса… Еще один пятится в глубокий сугроб, придерживая – очень осторожно – руками вошедшую ему в живот валлонку Бэна.

Потом крики, лязг и стоны начали утихать. Утихли совсем. Слышался только голос Ольки Жаворонковой:

– Никто не ранен? Раненые есть?

Меня больше интересовало, есть ли убитые… Но среди тел, чернеющих в снегу, наших не было видно. А вот раненые были, и не один Басс, которому ятаган рассек лицо справа от глаза до подбородка. Арнис терял кровь целыми горстями – ему раскроили грудь в двух местах, разрубив несколько ребер. Удивительно, что он еще держался на ногах. Олег Фирсов сидел в снегу, девчонки вокруг него хлопотали – его ранили ассегаем глубоко в живот, и он только тяжело дышал и тихо бормотал: «Жжет, елки-палки, как жжет-то, а…» Игорю Северцеву разрубили левое бедро топором, но он ухитрялся даже шутить с Кристиной и что-то насвистывать. Из девчонок ранили Наташку Мигачеву – брошенная толла распорола ей левый бок, неглубоко, но крови было много. Наташка зажала бок снятой крагой и не только не жаловалась, но и ухитрялась помогать раненым, пока не заметили, что она и сама задета.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация