Оно мне оставило след.
В том городе, старом, как Смерть сама,
Живут Сатаны рабы.
Во взглядах их – безумия тьма,
Ожиданье кровавой судьбы.
Сразил я вампира, что высосал кровь
У многих людей из жил,
А после блуждал меж серых холмов,
Где Мертвый Народ жил.
Я демонов видел в ночи полет
И кожистых крыльев песнь.
Сперва мое сердце оделось в лед —
Потом позвало на месть.
И все это в прошлом… Родной порог
Меня наконец манит.
Я очень устал от дальних дорог,
Заполнивших мои дни.
Мне хватит схваток и дальних стран,
Отмеренных мне судьбой…»
…А где-то в ночи ревел океан,
Припай крушил прибой.
Он пену валов швырял в снега,
Пытаясь достать до звезд —
В ответ океану выла пурга,
Как бешеный гончий пес.
Олег услыхал тот призрачный зов,
Тот бестелесный стон,
И в глубине опустевших зрачков
Зажегся холодный огонь.
Олег оглянулся по сторонам,
Как будто бы в первый раз,
И вышел за дверь, где свистела пурга,
С неба на землю мчась.
И все за ним поспешили вслед…
Чей голос их всех позвал?..
И только победную песню пел
Над Волховом яростный шквал…
– Ну и ну, – сказал я. – Это что за народное творчество?! Все же было начисто не так, Тань, ты же сама знаешь! Прекрасная погода, и рассказывал я, кажется, не таким… готическим слогом, и ушли мы, конечно, не в ту же ночь… Игорек что, спятил, что сочинил такое?.. И вообще, – я спохватился, – почему по-немецки-то?!
– Ты ничего не понял, – ласково ответила Танюшка. – Басс не сочинял этой песни. Я их слышала в Германии – помнишь, когда мы недавно гостили на Рейне у Андерса?
– Да-а? – Я потер висок. – Эй, погоди, Тань, а что значит – «слышала»?! Это еще не все?!
Вместо ответа Танюшка вновь запела, и я обалдело замер:
– Туман стелился под луной,
Клубясь, перетекал.
Один в лесу, во тьме ночной,
Князь Олег спал.
Его друг Север встал над ним
В каких-то двух шагах:
«Олег, Олег! Скорей проснись
И встреть клинком врага!»
Вскочил Олег и испытал
Лишь радость, не испуг:
Его в ночи остерегал
Давно погибший друг!
Сказал Олег: «Ого! Ты здесь?!
Но черт! Как все понять?!
Мой друг, я видел твою смерть,
Но ты со мной опять!
Как вышло, что из пустоты
Вернулся ты в наш мир?!
Постой, Олег! Дрожат листы,
Грядет кровавый пир!
Сюда несутся дикари —
По голову твою!
И каждый клялся до зари
Предать тебя копью!
Убьм! – ревет врагов толпа,
И в бегстве смысла нет!
От их шагов гудит тропа,
Где ты оставил след!»
Едва Олег успел вскочить,
Стряхнув последний сон, —
А в масках жутких палачи
Бегут со всех сторон!
Клич «Рось!» раздался, будто гром!
«Нет, твари – я не ваш!»
И под луною серебром
Сверкнул в руке палаш!
И с каждой вспышкой серебра
Багровый пламень гас
В зрачках не ведавших добра
Дикарских злобных глаз!
А рядом с ним другой боец
Разил в полночной мгле,
И с каждым выпадом мертвец
Пластался на земле!
Урса добычи не видать —
Поют, звенят клинки…
…И прочь отхлынула орда
И сгинула в ночи.
И вновь утих шумливый лес,
И ночь молчит опять,
И к другу бросился Олег,
Спеша его обнять,
Спеша прижать его к груди:
«Откуда же ты здесь?!.»
Но что ж? Он снова был один
Под куполом небес.
– Вот и все, – обреченно сказал я. – Угодил в историю. Попал в легенду. Уже и мои собственные поступки мне не принадлежат…
– Не расстраивайся, – лукаво заметила Танюшка. – Я же не протестовала, когда из меня в песне сделали деву-воительницу-мстящую-за-погибшего-парня? И, между прочим, ты мне в этих песнях нравишься. Такой мужественный… загадочный, решительный, неприступный… А еще прими к сведению, что песни есть и про Джека, и про Сережку Земцова. И еще, наверное, есть – просто я не слышала. А песни Игоря поют в разных местах, даже не зная, кто их автор.
Я фыркнул, потом рассмеялся. Танюшка удивленно посмотрела на меня, толкнула локтем:
– Ты чего?
– Да вспомнил кое-что… Это ведь правда, Тань?
– Ты об истории с Йонасом? – буркнула моя амазонка, тут же догадавшись. – Правда. А остальное – чушь. Он просто пристал ко мне и правда был пьяный. Я знать не знала, что он такая сволочь и что его вся округа ненавидит! И я его честно предупредила, что следом идут наши. А он руки распускать… Мы даже не фехтовали. Я его отпихнула, а он себе башку о пенек раскроил. А из меня в Полесье героиню сделали. Национальную… Олег, – безо всякого перехода продолжала она, – знаешь, что поразительно? Ты читаешь стихи. Ты такой вежливый. Ты умеешь интересно рассказывать. Ты веселый. Ты горой стоишь за друзей. Ты умный. Ты умелый воин. Ты меня любишь и можешь быть таким нежным… А еще ты пытаешь пленных. И это, кстати, никого не удивляет, Олег.
– Больше того, – спокойно сказал я, – мне нравится пытать пленных. Но все, что я делал с урса, померкнет в сравнении с тем, что я сделаю с обитателями Города Света. За всех, кого они убили своими и чужими руками. Таня, ты понимаешь – вот пока мы сидим здесь и дышим воздухом, там по-прежнему мучаются мальчишки и девчонки. И большинству из них не хватит везения… или мужества, чтобы вырваться из ада. Когда я думаю об этом – у меня мозги вскипают, Тань. Я готов идти туда прямо сейчас. Но я не пойду. Отложу на год. На два, может – больше. И когда у меня окончательно поедет крыша – тогда пойду мстить… – Я положил ладонь на щеку своей девчонки. – А знаешь почему? Потому что никто из ушедших со мной обратно не вернется. Я и не надеюсь на это. Просто мне не хочется ждать, пока смерть найдет меня. Я найду ее сам и схвачусь с нею, а потом – умру с клинками в руках. Это и будет финал, Танюш.
– Я пойду с тобой, – сказала она.
– Конечно, – согласился я. – Мы умрем вместе. Когда сами этого заходим. Посмотрим мир – и уйдем из него. Так, чтобы остаться в новых песнях. Но до этого у нас будет еще несколько лет.
