С пожарами, начавшимися в лагере, вести борьбу не было никакой возможности, ввиду чего сотни единиц техники, тысячи тонн боеприпасов, горючего и продовольствия самым банальным образом сгорели. Разлетавшиеся от взрывов снаряды вывели из строя несколько штурмовых челноков и оборудование развернутого у базы полевого космопорта. Но все это были мелочи по сравнению с политическими последствиями. Невероятно, но никто так и не связал случившееся с землянами – свидетелей их налета не осталось, а так как нейробомбы были разработаны нэйкельцами, на них и посыпались все шишки. Джаго обвинили союзников в диверсии, направленной против их славных, героических, непобедимых войск, отдыхавших после тяжелейших боев с многократно превосходящими силами коварного врага. Нэйкельцы, напротив, заявляли, что это джаго украли их оружие, а взрыв стал результатом попытки неумелого демонтажа, каковая, в свою очередь, была вызвана общеизвестной тупостью джаго в обращении с техникой. Слушать объяснения ни одна из сторон в принципе не хотела, к тому же среди сторкадских военных нашлось множество свидетелей, готовых словом и делом подтвердить нэйкельские обвинения – мол, ныряли в человеческое дерьмо (хотели вымыться, видимо), вытащили сундук, доброго совета не послушали, стали вскрывать молотком и зубилом, споря о том, что тут: золото или алмазы, потом бухнуло – а вы чего хотели от джаго?! В итоге, Нэйкели отказала Джаггану в поставках военного снаряжения, а джаго, оскорбленные в лучших чувствах, оперативненько и привычно растерзали нескольких попавшихся им под горячую руку нэйкельцев. Нэйкельцы снесли джагганский лагерь орбитальным ударом – и конец этому жутковатому и смешному пополам балагану положило лишь некстати начавшееся наступление землян (как меланхолично отметил кто-то из скиуттских наемников: земляне могли бы и подождать, все бы сделали за них…).
У взрыва были и более интересные последствия. Среди убитых оказалась и делегация мьюри – группка особо экзальтированных политиканов и журналистов, в очередном припадке демократической горячки прибывших поддержать «отважных борцов за свободу». Сама по себе их смерть на их же родине никого особо не опечалила, но гибель граждан Федерации в чужом военном конфликте – даром что они сами туда поперлись, никто не посылал – вызвала грандиозный скандал. И в итоге контракт на поставку Джаггану сверхтяжелых танков был сорван, а отношения его с Йэнно Мьюри основательно и радостно испорчены влиятельными силами среди самих же мьюри, желавшими улицезреть всех джаго в гробу и в белых тапочках. Они очень удачно обратили себе на пользу поднятую их же оппонентами истерику, но мальчишки ничего не узнали об этом.
Правду говоря, им чудом удалось уйти.
* * *
Вначале Борьке казалось, что они лихо доедут до самого Трезубца – или, на худой конец, до передовых позиций землян. Но триумфальное возвращение героев не состоялось – Чужие быстро опомнились. Небо заполнили нэйкельские штурмовики, и машину пришлось бросить – слишком уж большая и заметная цель. Жаль – было бы просто здорово въехать в город на таком чуде, – но ничего не поделаешь, жизнь дороже. А помереть после такого подвига, никому не рассказав о нем, было бы очень обидно.
Загнав машину в какой-то овраг, они обулись и протопали еще пару километров – оставаться рядом с ней было бы неосмотрительно, – после чего, наконец, устроили привал. До рассвета оставалось еще часа два, но после бессонной ночи измотаны были все. У Борьки перед глазами все время прыгали перекошенные рожи джаго, вспышки выстрелов, взрывы, и он недовольно помотал головой. Яркие впечатления – это хорошо, но в меру, судари мои, в меру! Легко воображать себя, например, адмиралом, стоящим на мостике и бодро приказывающим лихой команде: «А ну-ка, молодцы, расклепайте мне этот броненосец!» Вспоминать, как тебе в руку толкалась изо рта чужая кровь, – это совсем другое. Нет, Борька ничуть не сожалел о содеянном – напротив, в нем было неколебимое ощущение ПРАВИЛЬНОСТИ – но теперь он отчетливо вспоминал, как часто плазменные заряды джаго проходили совсем рядом с его головой, и мальчишку начало потряхивать. Это была нестрашная, уже миновавшая жуть, но все равно приятного в ней было мало, как ни крути. Олег мурлыкал задумчиво, осматривая свое оружие:
А ты не тушуйся, парень, —
Это последний бой!
Кто был с тобою в паре,
Двинул другой тропой.
Ты же прошелся пеклом,
Но не на страх – на риск.
Сыплются с неба пеплом
Звезды на обелиск…
[7]
– А здорово мы им вломили! – заметил неугомонный Витька, разувшись и вытянув гудящие ноги. – Теперь они побегут как ошпаренные!
– Это надолго, – вдруг сказал Олег.
– Что? – непонимающе повернулся к нему Борис.
– Эта война – надолго, – нехотя пояснил Олег и тоже вытянул ноги, потер коленки.
– Да ты что? – вскинулся Витька. – Сомневаешься, что мы Чужих скоро с Китежа выкинем?
– С Китежа – не сомневаюсь. Скоро. Просто сами подумайте – сколько таких вот планет под Чужими? И сами они оттуда не уйдут, их оттуда придется выковыривать. Потом и кровью. В победе нашей я не сомневаюсь. Но легкой и быстрой победы не ждите. Мы на этой войне еще вырасти успеем, попомните мое слово.
Борька обиженно прикусил губу. Это было совсем не то, что он хотел бы услышать. Но он уже имел случаи убедиться, что дворянин никогда не бросает слова зря, просто чтобы попугать или придать себе значительности. Раз он говорит, что война будет долгой, – значит, так оно и есть. Ну что ж, раз так надо…
– Я останусь дежурить, – сказал Олег. – Вы оба будете спать. До рассвета. Потом будем идти весь день.
– Я могу… – начал было Витька, но Олег оборвал его:
– Не можешь. Я же вижу. Да не бойся ты так, я же знаю, что делаю. Не свалюсь.
– Да куда спешить-то? – спросил Борька. – У джаго если кто не сдох, то навалил в штаны по самые уши.
– Многие джаго убиты, – спокойно ответил Олег. – Но многие остались. А они мстительные, ребята. Вам лучше даже и не знать, насколько они мстительные. Не от любви к своим – от страха, а это вещь опасная: мстящий от страха. И они будут нас искать. Пока что опасности нет. ПОКА. Так что отдыхайте, пока еще можно.
* * *
К своему удивлению, Борька заснул почти сразу – мальчишеский организм быстро одолел впечатления этой сумасшедшей ночи. Он даже не увидел снов, что было, определенно, и к лучшему: что хорошего могло ему присниться после такого?
Мальчишка не знал, что эта начавшаяся пару недель война затянется на два с лишним десятка очень долгих, кровавых, временами уже совершенно безнадежных лет… и что конец ее он встретит бывшим прославленным командиром партизан, освободившим от врага целую планету, в настоящем – не менее прославленным генералом бронетанковых сил, командиром дивизии сверхтяжелых танков – седым, как лунь, хоть и не старым еще совсем ветераном, прозванным сторками Железной Смертью. И что к тому времени в живых не останется почти никого из тех, кого он в детстве знал в лицо.
