Как видно, этот лауно не удержался. Тем более, что задача казалась легкой – добыча маленькая, схватить ее и улететь сразу. Но Юлька, завизжав, кувыркнулась, уходя из самых когтей – тройных, похожих на рыбацкие крючки. Метнулась обратно; лауно с шипением запрыгал следом.
Дальше Лешка видел на бегу. И не верил тому, что видел.
Оттуда, где стоял вышедший во двор фантор Нэйк, стрелять было нельзя – попадешь неизвестно в кого. Поэтому Лешка только увидел метнувшуюся рослую тень. И услышал не крик – боевой рев-клич:
– Хад’ра!!!
Лауно испуганно и жалобно заквакал, метнулся в сторону, припадая на крыло. Длинный тонкий бронзовый стилет-тарва – «хранитель чести», древнее родовое оружие – вошел точно в основание перепонки. На Сторкаде такой удар был бы смертельным для большинства животных. Но Нэйк не знал анатомии местных зверей и только ранил падальщика, а сам, сброшенный рывком длинного тела, ловко приземлился на ноги и встал между лауно и девочкой. Та тоже остановилась, видя, что на помощь ей бежит брат, и не понимая, что спас ее сторк, подобрала какой-то камень. Со всех сторон кто с чем мчались пленные. В руке фантора был клинок, офицер скалился. Лауно опять заорал, шарахнулся в страхе от нового врага, который был почти с него, шумно попытался взлететь, но тут кто-то из часовых наконец сделал прицельный выстрел – единственный. По лестницам тарабанили шаги охранников…
…Лешка прижал к себе уронившую камень и заревевшую девочку, поднял на руки. Неверяще поглядел на фантора – сторк с улыбкой вытирал стилет, потом примерился шагами ко все еще подрагивающей туше, кивнул, что-то сказал сбежавшимся охранникам. Те восторженно застучали прикладами, коротко выкрикивая какие-то слова.
– Спасибо, – выдохнул Лешка. – Слышите, спасибо.
– А? – Нэйк обернулся. – Не за что… – улыбка сбежала с его лица. – Разумные могут убивать друг друга вволю. Это закон жизни. Но нельзя позволять зверю своей волей убивать разумных. Это скверное дело. Прервать такое – закон чести. Унеси сестру, она испугалась.
– Я не сама испугалась! – сказала Юлька, выворачиваясь на руках брата. – Я за Лешку испугалась!
– Я прошу прощения, – чуть поклонился сторк. – Я видел, как ты подняла камень и собиралась драться. Я уважаю твою смелость, маленькая дочь наших врагов. Но пусть брат все-таки унесет тебя. Тебе надо помыться, ты в крови.
– Это из коленки, – заявила Юлька. – И ты тоже в крови… Спасибо тебе.
– А, – Нэйк мельком посмотрел на ободранную ладонь. – Да.
Он повернулся – уйти. Но обернулся на голос Лешки:
– Эй.
– Да?
– Не в спину и не тайком, – тихо сказал мальчик. – Слово чести.
В глазах сторка мелькнуло злое уважение.
– Я понял, – кивнул он. – Благодарю за честность и за благородное обещание.
21. Свобода не всем
Второй год Первой Галактической войны
По ночам, случалось, Нэйк плохо спал.
Арк-Сейор не был скучен, в поселке неподалеку от плантации жило достаточно сторков, в том числе и очень хороших родов, фантора были рады видеть там. С пленными он сумел себя поставить сразу, и они вроде бы не собирались доставлять хлопот. Но по ночам иногда не шел сон. Нипочему. Его просто не было, и Нэйк лежал, глядя в окно с широко раздернутыми шторами. Потом поднимался и шел гулять по дамбам, махнув рукой в сторону слуги-сейри, вскакивавшего из своего «гнезда» у порога, а потом бросив: «Нет, не надо» – охранникам из ночной смены, дежурно собирающимся его проводить.
Чаще всего Нэйк думал не о своих «подопечных», а о ходе войны. Ничего хорошего… Земляне упрямо отодвигали фронт, расползались, как масло по поверхности воды. На их стороне воевали уже десятки тысяч бывших рабов. К ним переходили боевые корабли – так часто, что Четыре Расы удалили от линии фронта корабли почти всех других рас-«союзников». Неужели земляне могут победить? Мысль была оскорбительна до глубины души. Нелепа. Сторкад не имел соперников в обозримой части Галактики, его неудачи – которые случались – имели логичные объяснения. Успехи землян были необъяснимы, и Нэйку не удавалось себя успокоить тем, что он всего лишь фантор, что там, наверху, мудрые умы, конечно, уже разработали тактику и стратегию победы…
Мать, вхожая в самые верха, типичная сторкадская женщина, умная, холодная и жестокая, но обожавшая свое потомство, писала ему – родовой тайнописью между строк обычных писем, – что там, наверху, царит растерянность. Четыре Расы походили на мечущихся по дому жителей, которые пытаются кусками ткани заткнуть окна и двери, в то время как наводнение уже подобралось к крыше, и вода хлещет изо всех щелей… И бойцами, и техникой Альянс численно превосходил Землю. Сила Сил, да что там говорить, он превосходил Землю и качеством техники – во многом! И все-таки земляне били Альянс. Били безостановочно, расчетливо, беспощадно, лихо и очень больно. Даже Китеж не казался на фоне этого таким уж поражением – там земляне потеряли почти столько же, сколько и Альянс. А с тех пор нередки были бои, когда потери союзников превышали потери Земли в пять, десять, двадцать раз!!! И разгром отодвигался лишь тем, что, похоже, Земля не подозревала, как обширны владения врага, – расширяя захваченную зону, она невольно замедляла темп наступления, не хватало людей. Если бы землян было больше… хотя бы вдвое… Нэйк ощущал, как противно взмокают ладони.
С тошнотной четкостью понимал он и то, насколько хрупок сам Альянс. И гадал: кто и когда первым побежит к Земле на поклон? Не сторки. Только не сторки. Но кто? А если на стороне землян вмешаются те, кто сейчас нейтрален? Если вмешаются мьюри? Или пусть не мьюри, кто-то другой, даже не столь сильный? Тогда это будет уже не военный разгром. Это будет полная гибель. Крах. Хорошо еще, что земляне все-таки столь не похожи на остальных обитателей Галактики, что их опасаются, что к ним относятся с подозрением даже нейтралы…
Иногда после таких мыслей он начинал думать и о самих землянах. Мучительно, словно сам себя прижигая раскаленным железом. Он раскладывал перед собой личные дела. Или – на своих ночных прогулках – перебирал мысленно своих подопечных. Должен был быть какой-то секрет. Ключик. Кнопка. Едва ли эти, наверху, видели близко хоть одного землянина, если исключить довоенный официоз. Он, Нэйк, видит ежедневно. Как они работают. Как едят. Как развлекаются. Как спят. Он заходил в блоки ночью, как будто пробирался во вражескую крепость. Он смотрел на спящих. Он тасовал лица и привычки, слова и взгляды. Смешивал в кучу. Раскладывал. Рассматривал, анализировал. Его никто не принуждал делать это, и поэтому, именно поэтому, Нэйк был так настойчив. Он выкачал из информатория все, что там было о землянах. Он перебирал конфискованные вещи. Его брала жуть от одной мысли, что старший брат или отец вот этого – ну вот этого, коротко стриженного, которого сегодня вечером старший распекал за немытые пятки… или вот этого, старше, с внешностью принца, чеканным поведением солдата и взглядом героя сэокг… или вот этого… вот этой… вот этой… вот этого… – что их старшие могут однажды прийти на Сторкад. Прийти, как на десятки планет приходили сами сторки.
