Когда они вновь встретились, Николай разрыдался в ее объятиях, и Александра думала лишь об одном — успокоить, ободрить, помочь ему, ставшему таким беспомощным. Поведение ее подчинялось теперь лишь божественной воле: она никогда не роптала сама и не позволяла роптать на судьбы никому из своего окружения. Очень, кстати, малочисленного: даже великий князь Михаил не добился разрешения встретиться с братом.
А потом последовали унижения, оскорбления, намеренные грубости от охранников, вчера еще падавших ниц в их присутствии. И все это она переносила с высоко поднятой головой и редким мужеством.
Через посредство сэра Джорджа Баченена британское правительство предоставило убежище свергнутому царю, — возможно, слишком запоздалое! — но правительство князя Львова отказалось выпустить царскую семью, утверждая, что у него нет достаточно сил, чтобы обеспечить беспрепятственный проезд пленников до Англии: рабочие грозят разобрать рельсы перед поездом.
Безопасность императорской семьи — вымышленный повод, чтобы вывезти ее из Царского Села и выбрать для нее другое место пребывания. Ну и выбрали — город Тобольск, в Западной Сибири. Именно этот захолустный, холодный городишко — оттуда прибыл злосчастный Распутин; в огромной империи не нашлось другого места, кроме кошмарной сибирской дыры.
В августе под покровом ночи царь и его семейство покинули дворец; вернуться туда им было уже не суждено — это конец книги, первая глава восходит к очень далеким временам.
Зима в Тобольске наступила очень суровая — об этом свидетельствуют письма царицы к Анне Вырубовой: «Вяжу носки для малыша, попросил связать — старые кругом в дырках. Получаются теплые и толстые, как те, что я раздавала раненым, помните? Теперь я все делаю сама. Брюки отца порвались и все заштопаны, белье детей превратилось в лохмотья. Разве это не ужасно?»
Тобольск оказался для них предпоследним этапом; в России все менялось с ужасающей быстротой. На смену правительству князя Львова пришло Временное правительство Керенского, продержался он у власти до октября 1917 года. В октябре вернулся в Россию Ленин, скрывавшийся с марта в Германии; получил там убежище, оттуда создал первые Советы; стал германским агентом из—за ненависти к царскому режиму.
[6]
Он сверг Керенского и стал с того момента абсолютным хозяином страны. Хозяином тем более беспощадным, что среди сторонников царя сформировалась белая армия: генералы Краснов и Мамонтов подняли казаков; Деникин, Алексеев и Корнилов повели за собой Северный Кавказ, Врангель готовился сделать то же на границе с Польшей, а в самой Сибири адмирал Колчак сформировал целую армию.
Именно успехи этой армии и ненависть Ленина заставили большевистское правительство перевезти императорскую семью из Тобольска в Екатеринбург: часть ее прибыла туда 30 апреля, а другая часть–23 мая. Несколько верных императору людей, собравшихся в Тобольске, попытались последовать за императорской семьей, но им в этом грубо отказали.
Дом богатого купца Ипатьева был довольно вместителен; двухэтажный, стены выкрашены в белый цвет; построен в вычурном стиле. Довольно комфортабельный, но внутренняя обстановка свидетельствовала о полном отсутствии вкуса. Окружен садиком, но его вскоре не стало видно с улицы: быстро возвели забор из двойного ряда досок, с вышками для часовых по углам, и дом стал похож на настоящий укрепленный пункт (чтобы сторожить горстку людей, выделены пятьдесят три охранника).
Несчастному царскому семейству оставалось жить еще три месяца. Свидетельства, которые потом собрал и обнародовал писатель Мишель де Сен—Пьер, дают нам ясную и страшную картину этой жизни. Грубость и хамство неудержимыми грязными потоками обрушились на нежного, молчаливого человека, горделивую, безмолвную женщину и на полных очарования, бесконечно трогательных пятерых детей.
Старшей из великих княжон Ольге двадцать два года, Татьяне — двадцать, Марии — восемнадцать, самой молодой, Анастасии, — шестнадцать лет. Юному царевичу Алексею всего четырнадцать; он болен и не может передвигаться самостоятельно, его приходится переносить на руках — это делают его отец и верный матрос Нагорный, который привязался к мальчику и никогда от него не отходил.
Один из охранников, по фамилии Проскуряков, так описал эти последние недели жизни: «Пленники вставали в восемь или в девять часов утра и все вместе молились. Собирались в одной комнате и молились. Обед подавали в три часа дня. Ели все вместе в одной комнате, слуги сидели за столом. В девять вечера ужин, чай, потом ложились спать. День проходил так: царь читал, императрица тоже читала или шила с дочерьми. Работать на свежем воздухе им запрещалось… Вениамин Сафонов начал хамить. В доме лишь один туалет для императорской семьи. На стенах вокруг туалета Сафонов писал разные мерзости. Однажды взобрался на забор прямо под окнами и стал петь похабные песни. Андрей Стрекотнин нарисовал в комнатах на первом этаже грязные карикатуры…»
Из других показаний: «Авдеев (человек, управлявший этим ужасным домом. — Ж. Б.) вел себя отвратительным образом. Слуги и комиссары ели за одним столом с Их Величествами. Однажды Авдеев, принимая участие в обеде, не снял с головы фуражку и курил папиросу. Подали котлеты; он взял свою тарелку и, просунув руку между Их Величествами, положил себе. Когда клал котлету себе на тарелку, согнул руку и локтем ударил императора по лицу.
Если великие княжны шли в туалет, их встречал часовой; он грубо с ними шутил и спрашивал, куда и зачем идут. После того, как они заходили в туалет, охранник прислонялся спиной к двери…»
Матрос Нагорный возмущался: «С Их Величествами грубо обращались. Жили в жутком режиме, и каждый день этот режим становился все хуже. Вначале им разрешали гулять двадцать минут, потом сократили прогулку до пяти минут. Не разрешалось делать физические упражнения. Царевич болен… Поведение охранников было особенно гнусным по отношению к великим княжнам: молодые девушки не могли пойти в туалет без красногвардейца. По вечерам их заставляли играть на пианино…»
Это тяжкое заключение в кошмарном окружении продлилось бы дольше, возможно, если бы новости с фронта не обеспокоили палачей последнего царя и его семьи: белые уже подошли к Уралу и приближались к этому городу — Екатеринбургу. И тогда…
В ночь с 16 на 17 июля 1918 года, между полуночью и часом ночи, когда в доме купца Ипатьева все спали, в помещение ворвался отряд во главе с комиссаром Юровским, председателем местной ВЧК. Пленников разбудили и приказали спуститься в маленькую, узкую подвальную комнату, с голыми стенами… Там собрались царь, с сыном на руках, царица, четыре великие княжны, доктор Боткин, верная горничная Демидова и двое слуг.
Палачи явно торопились: едва Николай II вошел в комнату, Юровский наставил на него револьвер. — Ваши хотели спасти вас, но это им не удалось — мы вынуждены вас расстрелять. — И, продолжая говорить, нажал на курок.
