– Очень хорошо, если так будет угодно суду, – свирепо
ответил Гамильтон Бергер. – Я возвращаюсь к сути настоящего разбирательства. Я
считаю, что мы стали свидетелями очень хитро разыгранной и дьявольски
продуманной схемы…
– Прекратите! – остановил его судья Камерон. – Вы
собираетесь обращаться непосредственно к суду и говорить по существу дела?
– Я хочу повторно вызвать свидетеля Харви Нельсона.
– Кажется, касательно этого нет возражений? – спросил судья
Камерон и продолжил: – Да, вызовите свидетеля повторно и воздерживайтесь впредь
от столь эмоциональных заявлений. Я хочу напомнить вам, мистер Бергер, что
многие аспекты нынешнего дела, а вы могли бы их определить как драматичные,
стали результатом ваших собственных вопросов и вашего собственного поведения.
– Хорошо, – нехотя согласился Гамильтон Бергер. – Меня
заманили в такое положение, где подсудимый и его адвокат получили временное
преимущество, но я могу заверить суд, что оно недолговечно.
– Суду не интересно знать, как вы оцениваете нынешнюю
расстановку сил, – заметил судья Камерон. – Суду интересно видеть выполнение
правосудия и его законное проведение. Таким образом, если ваши замечания
адресованы в адрес суда – они не к месту, если они адресованы присутствующим
здесь представителям прессы – они неуместны. Суд предупреждает вас, господин
обвинитель, на этот счет и напоминает, что свое предупреждение повторять не
станет. Суд предлагает вам либо держать себя в руках, продолжая рассмотрение
дела, либо прекратить данное дело.
– Пригласите Харви Нельсона, – произнес Гамильтон Бергер.
Нельсон, который уже в дверях ждал своего официального
приглашения, вошел в зал суда и приблизился к месту для свидетельских
показаний.
– Вы уже давали присягу, – напомнил Гамильтон Бергер. –
Садитесь. Итак, мистер Нельсон, вы дали нам сведения о заявлении, сделанном
доктором Бэббом незадолго до его смерти, когда вы спросили его в присутствии
свидетелей, не знает ли он преступника и не может ли он назвать его имя.
– Так и было, – подтвердил Нельсон.
– Итак, учитывая новые факты, – закончил Гамильтон Бергер, –
мне кажется, что имя Джон Кирби и имя Джоан Кирби практически совпадают в
произношении, поэтому легко могли запутать ход ваших мыслей. Возможно ли, что
доктор, называя имя преступника, произнес Джоан Кирби, а не Джон Кирби?
– Подождите, – произнес Мейсон. – Я протестую против данного
вопроса на том основании, что этот вопрос наводящий, на том основании, что это
попытка навести свидетеля, пока он на скамье для дачи показаний, что это
попытка вложить в уста свидетеля показания, что это злонамеренно наводящий
вопрос и что…
– Можете дальше не продолжать, – сказал судья Камерон. –
Протест удовлетворен.
Гамильтон Бергер нахмурился.
– Я хочу подать жалобу на суд, – сказал он, – поскольку…
– Жалобу на суд? – переспросил судья Камерон.
– Ну, если мне позволит высокий суд, это будет лишь честно
по отношению к присутствующим, чтобы они прояснили для себя ситуацию…
– Суд уже советовал вам, мистер Бергер, что вам следует
представлять свои доказательства в надлежащем виде и без оглядок на прессу.
Итак, протест удовлетворен. Суду все понятно. Вы хотите задать еще один вопрос
или вы закончили?
Гамильтон Бергер вновь отступил к Баллантайну и продолжил
свое совещание шепотом, затем сказал:
– Я хочу подойти к этому вопросу с другой стороны, ваша
честь. – Он повернулся к свидетелю: – Мистер Нельсон, вы показали, что
умирающий человек в вашем присутствии сделал заявление касательно личности
преступника.
– Да, сэр.
– Его заявление было каким-либо образом зафиксировано?
– Да, сэр. Было.
– В каком виде?
– Записано на магнитофон.
– Каким образом?
– Микрофон находился буквально в нескольких дюймах от губ
умирающего. Вся беседа в целом была записана на магнитофон.
– Пленка сейчас в вашем распоряжении?
– Да. Но в настоящий момент у меня ее с собой нет.
– Вы можете ее принести?
– Да.
– И запись нам наверняка докажет, что было сказано?
– Да.
– В таком случае, ваша честь, магнитофонная пленка лучшая из
улик, – сказал Гамильтон Бергер. – И у меня есть право воспроизвести запись.
– Я не знаю, лучшая ли это улика или нет, – ответил судья
Камерон. – Вот только… у защиты нет на этот счет никаких возражений?
– Я хочу задать вопрос, – произнес Мейсон.
– Очень хорошо. Можете задавать.
– Вы не сказали нам о магнитофонной пленке в первый раз,
когда вас вызвали.
– Меня о ней не спрашивали.
– Вы умышленно отказались от того, чтобы упомянуть о ней?
– Я не упомянул о ней только потому, что меня не спросили.
– Вы получили от кого-то указания не упоминать о ней до тех
пор, пока вас не спросят конкретно?
– О боже! – воскликнул Гамильтон Бергер. – Это все та же
хорошо известная игра, тот же тип перекрестного допроса, тот же…
– Окружной прокурор, выдвигая протесты, должен адресовать
свои комментарии в адрес суда и отказаться от критики адвоката, – заметил судья
Камерон. – Вопрос правильно поставлен и характеризует влияние на свидетеля с
определенной стороны. Протест отклонен. Отвечайте на вопрос.
– Кто-то дал вам такие указания? – повторил Мейсон.
– Да.
– Кто?
– Мистер Баллантайн.
– Под мистером Баллантайном вы имеете в виду заместителя
окружного прокурора, сидящего здесь?
– Да.
– И что он сказал вам?
– Он сказал ничего не говорить о магнитофонной записи до тех
пор, пока меня непосредственно о ней не спросят. Сейчас меня о ней спросили.
– Хорошо, – улыбнулся Мейсон. – Идите и принесите нам
магнитофонную запись. Мы будем очень рады послушать ее.
– Это, если высокий суд позволит, займет всего несколько
минут, – сказал Бергер. – Можно попросить тридцатиминутный перерыв?
– Отлично, – согласился судья Камерон. – Суд объявляет
тридцатиминутный перерыв. Но суд не совсем уверен в допустимости записи,
сделанной при таких обстоятельствах.
– Это наилучшая улика, – заверил Гамильтон Бергер, – на ней
записаны слова, произнесенные доктором Бэббом.
