– Легко расстраивается и сильно нервничает из-за любой
мелочи, – подхватил мистер Данкирк.
И вновь наступила бьющая по ушам тишина.
– Давайте-ка вернемся к моему рассказу, – вспомнила миссис
Данкирк. – Так на чем я остановилась?.. Ага, я начала вам рассказывать об этой
девушке. Ну, конечно же. Я увидела, как молодая девушка идет по улице.
Понимаете, было уже достаточно поздно. Я увидела ее и подумала, что такой
молодой женщине не стоило бы гулять без сопровождения так поздно. А потом я с
удивлением подумала: а кто она такая? Я сразу отбросила мысль, что она живет
где-то по соседству. Мне нечего было больше делать, как только смотреть, поэтому
я взяла бинокль с кофейного столика, он всегда лежит у нас на кофейном столике,
чтобы его удобно было брать, и стала досконально изучать ее. И вот тогда-то она
свернула к дому доктора Бэбба. Я хорошо успела рассмотреть ее, пока она стояла
на крыльце под лампой. На ней был серый жакет из шотландки с голубовато-зеленой
гофрированной блузкой и… коричневые туфли. Ага, и серая юбка. Волосы у нее –
темно-каштановые. Цвет глаз я не разглядела. Шляпки не было…
– Одну секунду, – прервал Мейсон, – был ли у нее с собой
какой-нибудь чемоданчик или сумочка? Или что-либо еще, когда она входила?
– Сейчас я не в силах восстановить картинку совершенно ясно,
но я не думаю, что у нее с собой что-то было. С полной уверенностью я заявить
не могу, просто говорю, как помню. Вот когда она выбегала из дома, у нее с
собой ничего не было.
– Продолжайте, – попросил Мейсон.
– Итак, молодая женщина вошла в дом. Прошло совсем немного
времени, и я услышала стук и грохот. Сначала я даже не могла сориентироваться,
откуда доносится звук. Я крикнула Мотли, чтобы он проверил, все ли у нас
нормально, но он сидел внизу, за закрытой дверью и не слышал меня. И тут же
женщина начала кричать. Она закричала дважды. Я дождалась, когда крик стихнет,
и тут же бросилась к телефону вызывать полицию. К этому времени я знала
наверняка, что крики доносятся из дома доктора Бэбба. Я сообщила дежурному, что
из дома доктора Бэбба доносятся звуки борьбы, звон разбитого стекла, а также
крики какой-то женщины.
– Что дальше? – спросил Мейсон.
– Дальше… Дальше я положила трубку и направилась к входной
двери.
– Не к окну? – переспросил Мейсон.
– Нет, мистер Мейсон. Я стояла у парадной двери. Я хотела
видеть и слышать все, что там происходит, а для этого надо было избавиться от
звука пианино.
– Свет на крыльце был включен? Я имею в виду ваш дом.
– На крыльце я свет не включала, только в коридоре. В
комнате также было темно. На наше крыльцо падали лишь отблески уличного света с
Рубарт-террас. Но на крыльце дома доктора Бэбба свет по-прежнему горел.
– Спасибо, – кивнул Мейсон, – что произошло потом?
– Я увидела молодую женщину, стремительно выбежавшую из
парадной двери.
– Это была та же самая девушка?
– Вне сомнений.
– Что произошло дальше?
– Она бросилась бежать по улице так быстро, как только
могла. Я направилась к дому доктора Бэбба и оказалась около него одновременно с
полицией. И тогда я увидела Мотли, поднимающегося вверх по ступенькам.
– Эльвира, я же просил тебя ничего об этом не говорить, –
недовольно произнес ее муж.
Миссис Данкирк улыбнулась Мейсону и произнесла:
– Мотли не хочет утруждать себя ролью свидетеля…
– По каким ступенькам он поднимался? – уже спрашивал Мейсон.
– По цементным ступенькам, – ответила она. – Посмотрите, мистер
Мейсон. Видите вон тот лестничный марш? Да, это те ступеньки, которые ведут от
дома доктора Бэбба к Рубарт-террас. А вон там – ступеньки от нашего участка
вниз к улице. Мотли услышал крики и двинулся вниз, чтобы на месте убедиться, не
может ли он чем помочь. Но по дороге понял, что от него не будет никакого
проку, поэтому развернулся и пошел обратно в дом.
– Дональд уже бежал от гаража, где он и живет, – в качестве
объяснения своим действиям произнес Мотли. – Не было никакой необходимости
проделывать весь этот изнурительный путь, раз уж он вбегал в дом. Видите ли, у
меня как раз проявлялась последняя партия фотографий. Я начал спускаться вниз…
я точно не помню, кажется, я успел пройти четверть спуска. Видимо, это
происходило в тот момент, когда жена звонила в полицию. Когда я увидел, что
ассистент доктора, Дональд Дерби, обмотанный одним лишь полотенцем, вбегает в
заднюю дверь дома, я развернулся и пошел обратно к своим фотографиям.
Миссис Данкирк рассмеялась и пояснила:
– Дональд как раз принимал душ. Услышав крики, он не стал
тратить время на одевание, поэтому и обмотал вокруг бедер полотенце. Он
прибежал почти одновременно с полицией. Несомненно, я в тот момент была сильно
взволнована. Я посчитала, что, поскольку именно я звонила в полицию, мне следует
быть около дома, чтобы все рассказать офицерам о девушке, чтобы они сразу же
могли броситься за ней следом. Поэтому я от дома побежала по бетонной дорожке
на Рубарт-террас, затем вниз на Санлэнд-драйв и вверх – к дому доктора Бэбба.
Полицейские опередили меня совсем ненамного. Я немедленно сообщила им о
девушке, и через несколько минут один из офицеров поехал на машине в ту
сторону, в которую она побежала, а напарник остался следить за домом.
– Где в тот момент находился ассистент доктора? – спросил Мейсон.
– Полицейские отправили его домой одеваться. Вы уже знаете,
он живет над гаражом, и у него очень неплохая квартира. Комфортабельна
настолько, насколько это возможно.
– Как давно он работает у доктора Бэбба?
– Когда я впервые обратился к доктору, он уже у него
работал, – ответил Мотли Данкирк.
– Вы не беседовали с полицией? – спросил его Мейсон.
– К тому времени, когда подъехала полиция, – покачал головой
Данкирк, – я уже находился в подвале. Я не хотел, чтобы и меня втянули в это
дело. Я однажды выступал свидетелем в суде и ни разу в жизни не испытывал столь
сильного чувства отвращения. Меня вынуждали четыре раза являться в суд, и
каждый раз рассмотрение дела откладывалось. А потом, когда я таки сел на место
для дачи свидетельских показаний и рассказал все, что знал, адвокат защиты
начал запугивать меня, кричать, трясти своим пальцем перед моим носом и, стоило
мне открыть рот, чтобы сказать правду, называл меня лжецом. Я так
распсиховался, что с трудом мог говорить. Я отправился домой и чувствовал себя
настолько скверно, что лег в постель. А судья сидел себе на своей лавке и ни
разу не одернул его. Только сидел себе и слушал. Все вокруг вели себя так,
будто они до смерти устали от этого цирка.
– Что за дело разбиралось? – спросил Мейсон.
