— Вот сука! Будь он неладен!
— Он сделал тебе больно? — сочувственно спросил
Колен.
Шик усердно сосал палец.
— Ноготь посинеет, — вздохнул он.
— Бедняга! — сказал Колен.
Шик пробормотал что-то и взглянул на Колена.
— Стоп! — прошептал он. — Шикарно
получилось!.. Замри!..
И, не сводя глаз с злополучного узла, Шик отступил на
несколько шагов, схватил со столика флакон с фиксатором для пастельных мелков,
медленно поднес к губам трубочку пульверизатора и на цыпочках подошел к Колену,
который с невозмутимым видом напевал, демонстративно уставившись в потолок.
Струя распыленного лака ударила галстук точно в середину узла, он встрепенулся
и замер навеки, пригвожденный к месту застывающей смолой.
XXI
Колен вышел из дому вместе с Шиком. К Хлое они отправились
пешком. Николя должен был присоединиться и ним прямо в церкви — он еще не вынул
из духовки приготовленное по рецепту Гуффе блюдо, которое, как он ожидал,
произведет сенсацию.
На их пути находился книжный магазин, перед которым Шик так
и застыл. В центре витрины сверкал, словно драгоценность, экземпляр «Затхлости»
Партра в лиловом сафьяновом переплете, украшенному гербом герцогини де Будуар.
— О! — воскликнул Шик. — Ты только погляди!..
— Что? — спросил Колен, подходя к витрине. —
А, это?..
— Да… — прошептал Шик.
У него от вожделения слюнки потекли. Вскоре под ногами Шика
образовался маленький ручеек и заструился к краю тротуара, обтекая неровности
асфальта.
— Ну и что? — спросил Колен. — У тебя же он
есть.
— Не в таком переплете… — ответил Шик.
— Да ну его к черту! Пошли, мы спешим, — сказал
Колен.
— Он стоит не меньше инфлянка, а то и двух, —
сказал Шик.
— Наверно, — согласился Колен, двинувшись дальше.
Шик стал рыться в карманах.
— Колен, — позвал он. — Одолжи мне немного
денег. Колен снова остановился. Он печально покачал головой:
— Тех двадцати пяти тысяч инфлянков, которые я тебе
обещал, боюсь, хватит ненадолго.
Шик покраснел и опустил голову, но руку протянул. Схватив
деньги, он опрометью кинулся в лавку. Колен, помрачнев, ждал его. Но, увидев
сияющего от счастья Шика, он снова покачал головой, правда, на этот раз, с
сочувствием, и едва заметно улыбнулся.
— Ты просто спятил, мой бедный Шик! Сколько ты за нее
отдал?
— Какое это имеет значение! — ответил Шик. —
Идем, идем скорее!
Они прибавили шагу. Шик летел как на крыльях!
Возле дома Хлои толпились зеваки и с любопытством
разглядывали красивый белый лимузин, который только что подкатил к подъезду. За
рулем сидел шофер в свадебной ливрее, а салон был обит белым мехом, там
циркулировал теплый воздух и играла музыка.
Небо по-прежнему оставалось голубым, облака — легкими и
пушистыми. На дворе было еще холодно, впрочем, без особых излишеств. Зима
подходила к концу.
Пол лифта вздулся у них под ногами и, конвульсивно
содрогаясь, доставил Колена и Шика на нужный этаж. Двери раздвинулись. Они
вышли и позвонили. Хлоя ждала их.
Кроме прозрачного лифчика, трусиков и чулок, на ней было
всего лишь два слоя белой кисеи и длинная тюлевая фата, ниспадающая с плеч, так
что голова ее была не покрыта.
Возле Хлои стояли Ализа и Исида, одетые точно так же, только
в платьях цвета воды. Их пышные волосы блестели на солнце и падали на плечи
благоухающими тяжелыми волнами. Прямо глаза разбегались. Но не у Колена. Однако
он не решился обнять Хлою, чтобы не нарушить гармонии ее туалета. Зато он
отыгрался на Ализе и Исиде, а они, видя, как он счастлив, платьев не берегли.
Комната была заставлена белыми цветами, присланными Коленом,
а на подушке раскрытой постели лежал лепесток красной розы. Запах цветов и
аромат девушек сливались воедино, и Шику показалось, что он пчела в улье. У
Ализы в волосах была сиреневая орхидея, у Исиды — пунцовая роза, а у Хлои —
большая белая камелия. В руках Хлоя держала букет лилий, а на ее запястье,
рядом с тяжелым браслетом из синего золота, поблескивали сплетенные, никогда не
вянущие, будто лакированные, листья плюща. Кольцо, которое ей надели на палец
при помолвке, было украшено круглыми и продолговатыми бриллиантиками,
расположенными таким образом, что они составляли имя «Колен», написанное
азбукой Морзе. Из огромной корзины цветов в углу высовывалась макушка
кинохроникера, который отчаянно крутил ручку своей камеры.
Колен с Хлоей несколько секунд позировали ему, потом их
сменили Шик, Ализа и Исида. А затем все двинулись к дверям и вошли вслед за
Хлоей в лифт, трос коего сразу так натянулся, что даже не пришлось нажимать на
кнопку. Надо было только всем выскочить на первом этаже, не то замешкавшийся
снова взвился бы в опустевшей кабине наверх.
Шофер распахнул дверцу машины. Три девушки и Колен сели
сзади, Шик — спереди, и лимузин тронулся. Люди на улице оборачивались им вслед
и восторженно махали руками — им казалось, что едет президент, — а потом
шли дальше, и почему-то мысли их вертелись вокруг блестящих, золоченых
предметов.
До церкви было не очень далеко. Описав элегантную кардиоиду,
машина остановилась у портала.
На паперти, между двумя богато орнаментированными
пилястрами, Надстоятель, Пьяномарь и Священок встречали прибывших. Портал был
задрапирован белыми шелковыми полотнищами, свисавшими до пола, и на этом фоне
четырнадцать певунчиков танцевали балет. Они были в белых блузах, коротких
красных штанишках и белых башмачках. Девочки были одеты точно так же, с той
лишь разницей, что вместо штанишек на них были красные плиссированные юбочки, а
в волосах у каждой торчало по красному перу. Надстоятель бил в барабан,
Пьяномарь играл на флейте, а Священок задавал ритм маракасами. Припев они
подхватывали все вместе. Потом Священок попытался отбить чечетку и, находясь в
контрах со своим басом, смычком заставил его исполнить сверхмодный хорал на
подобающую случаю музыку.
Семьюжды-десять и три музыканта уже сидели наверху и играли,
а колокола звенели, не умолкая. Вдруг оркестр зазвучал вразнобой, потому что
дирижер, увлекшись, подошел к самому краю хоров и свалился вниз. Правда, его
заместитель тут же встал за пульт, и в тот миг, когда дирижер шмякнулся на
каменные плиты, музыканты рванули аккорд, чтобы заглушить шум падения, но
церковь тем не менее сотряслась до основания.
Колен и Хлоя восхищенно глядели на представление, которое
давали Надстоятель, Пьяномарь и Священок, а два Священочка — подручные Священка
— стояли позади всех у дверей, ожидая момента, когда надо будет подать
алебарду.
