— Надеюсь, у Хлои ничего серьезного? — спросила
Исида.
— Она не пишет, чем больна, но жалуется, что у нее ноет
грудь, — ответила Ализа.
— Хлоя такая красивая! Невозможно себе представить, что
она захворала.
— Ой, — прошептал Шик. — Смотрите,
смотрите!..
Часть застекленного потолка приоткрылась, и по периметру
образовавшегося проема появились чьи-то головы. Оказывается, отважные
поклонники Партра забрались на крышу и успешно провели задуманную операцию. Но
на этих смельчаков наседали сзади такие же смельчаки, и, чтобы удержаться,
первым смельчакам пришлось изо всех сил вцепиться в края рамы.
— Их можно понять, — сказал Шик. — Лекция
совершенно выдающаяся. Партр вышел из-за стола и продемонстрировал слушателям
муляжи различных типов блевотины. Самая прекрасная из них — непереваренное
яблоко в красном вине — имела огромный успех. Шум стоял такой, что даже за
занавесом, там, где сидели Ализа, Исида и Шик, стало уже почти невозможно
разговаривать.
— Когда же они приезжают? — спросила Исида.
— Завтра или послезавтра, — ответила Ализа.
— Мы их так давно не видели!.. — сказала Исида.
— Да, — подхватила Ализа, — со дня их
свадьбы…
— Что и говорить, свадьба удалась на славу! —
воскликнула Исида.
— Еще бы! — сказал Шик. — Ведь именно в тот
вечер Николя проводил тебя домой…
К счастью, в этот миг весь потолок обрушился, завалив зал, и
это избавило Исиду от необходимости что-либо уточнять. Вихрем взметнулась битая
штукатурка. Выбеленные известкой фигуры метались, спотыкались и падали среди
обвалившихся кусков бетона, задыхаясь в ядовитом тяжелом облаке пыли, нависшем
над обломками. Партр перестал читать, он хохотал от души и хлопал себя по
ляжкам, радуясь, что столько людей втянуто в это светопреставление. Но все же и
он поперхнулся пылью и ужасно закашлялся.
Шик лихорадочно нажимал на кнопки аппарата. Из фонографа
выбился какой-то зеленоватый всполох, шустро пополз по паркету и скрылся в щели.
За ним — второй и третий. Шик вырубил ток как раз вовремя, чтобы не успела
вылезти омерзительного вида многоножка.
— Что я делаю? — воскликнул Шик. — Он вышел
из строя. Микрофон забит пылью.
Адское игрище в зале достигло своего апогея. Партр, дочитав
лекцию, стал залпом пить воду прямо из графина. Он явно собрался уходить. Тогда
Шик решился.
— Я предложу ему выйти через заднюю дверь, —
сказал он. — Уматывайте отсюда, я вас догоню.
XXIX
Николя остановился посреди коридора. Два солнца и в самом
деле теперь не заливали его, как прежде. Желтые керамические плитки как-то
потускнели, они словно подернулись легкой пеленой, и солнечные лучи, вместо
того чтобы, разбиваясь, разлетаться во все стороны брызгами мельчайших
металлических шариков, вяло лились на пол и растекались по нему бесформенными
лужицами. Стены, изгрызенные солнечными зайчиками, уже не сверкали так ровно,
как прежде.
Впрочем, мышки, казалось, не были встревожены этими
изменениями, не считая, правда, серой с черными усиками — ее удрученный вид сразу
же поразил Николя. Но он подумал, что мышка просто не хотела так быстро
возвращаться домой, что она тоскует по новым знакомым, которых приобрела за
время путешествия.
— Ты недовольна? — спросил он ее.
Мышка с отвращением указала Николя на стены.
— Да, — согласился Николя. — Что-то здесь
изменилось. Раньше было лучше. Не пойму, в чем тут дело…
Мышка на минуту словно задумалась, потом горестно покачала
головой и беспомощно развела лапками.
— Я тоже не понимаю, — сказал Николя. — Даже
когда протираешь стекла, ничего не меняется. Видимо, воздух здесь стал едким…
Он еще постоял в задумчивости, покачал, и свою очередь,
головой и пошел дальше. Мышка же скрестила лапки на груди и с отсутствующим
видом принялась жевать, но тут же сплюнула, почувствовав вкус жевательной
резинки для кошек. Продавец, видно, ошибся.
Хлоя и Колен завтракали.
— Ну как? — спросил Николя, заглянув в
столовую. — Дело идет на поправку?
— Гляди-ка! — воскликнул Колен. — Наконец-то
ты заговорил нормально.
— Я не в форменной обуви, — объяснил Николя.
— Я чувствую себя неплохо, — сказала Хлоя.
Глаза ее блестели, щеки заливал румянец, и по всему было
видно, что она счастлива вернуться домой.
— Она съела полпирога с курицей, — сказал Колен.
— Очень рад. Я его испек, не заглядывая в труды Гуффе.
— Ну, что будем делать, Хлоя? — спросил Колен.
— И когда обедать? — спросил Николя.
— Мне хочется пойти вместе с вами двумя, и с Ализой, и
с Исидой на каток, и в магазины, и на вечеринку, — сказала Хлоя. — И
еще мне хочется купить зеленое кольцо.
— Ясно, — сказал Николя. — Тогда я, не теряя
времени займусь обедом.
— Только, пожалуйста, Николя, не надевай своей
шоферской одежды, — попросила Хлоя. — А то с тобой очень утомительно
разговаривать. И тебе придется лишний раз переодеваться.
— Я пойду возьму деньги из сейфа, а ты, Хлоя, позвони
друзьям. Мы отлично проведем день.
— Иду звонить, — сказала Хлоя. Она встала из-за
стола, побежала к телефону, сняла трубку и пронзительно мяукнула. Это означало,
что ее надо соединить с Шиком.
Николя убирал со стола. Он нажал на рычажок, а грязная
посуда поползла на кухню, прямо в мойку, по спрятанной под ковром широкой
пневматической трубе. Затем он вышел в коридор.
Мышка, стоя на задних лапках, передними скребла одну из
потускневших кафельных плиток. Протертый ею уголок сверкал, как прежде.
— Вот это да! — воскликнул Николя. — У тебя
получается!.. Невероятно!.. Мышка остановилась и, тяжело дыша, протянула Николя
свои стертые в кровь лапки.
— О, ты себя изувечила!.. — сказал Николя. —
Брось это. В конце концов, здесь и так немало солнца. Пошли, я тебя полечу.
Николя сунул мышку в нагрудный карман, а она, все еще
задыхаясь и полузакрыв глаза, выставила наружу свои бедные, израненные лапки.
Колен, напевая, быстро вращал ручки замков своего сейфа.
Тревога, которая мучила его все последние дни, отлегла от сердца, и оно, это он
чувствовал, обрело теперь форму апельсина. Бело-мраморный сейф с аметистовыми
черно-зелеными ручками был украшен инкрустациями из слоновой кости. Шкала
указывала на наличие шестидесяти тысяч инфлянков.
