Профессор д'Эрьмо спрятал свою записную книжечку.
— Ах, все вы одинаковы, — сказал он. — Вы все
считаете, что женщина непременно должна быть красивой… Ну-с, так где же ваш
аперитив?..
XXXV
Колен и Шик толкнули входную дверь аптеки. Раздалось громкое
«дзын-н-нь!», и дверное стекло упало на сложную композицию из колб и иных
предметов лабораторного оборудования. Тут же вышел аптекарь, оповещенный этим
шумом. Он был высокий, старый и худой, седые патлы султаном торчали на его
голове. Он кинулся к своей конторке, схватил телефонную трубку и набрал номер с
быстротой, свидетельствующей о многолетнем навыке. Алло!
Голос аптекаря был подобен гуденью сигнального рожка в
тумане. И пол под его плоскостопными огромными черными ногами раскачивался
вперед-назад, вперед-назад, а мельчайшие брызги долетали до прилавка.
— Алло!.. Это мастерская Гершвина?.. Я прошу вас снова
вставить у меня стекло во входную дверь… Через пятнадцать минут?..
Поторопитесь, пожалуйста, а то может прийти новый клиент… Хорошо… — Он бросил
трубку, которая тут же повисла на рычаге. — Чем могу служить, господа?
— Пожалуйста, изготовьте этот препарат, — сказал
Колен. Изготовить препарат значит препарировать, а препарируют трупы, поэтому
сначала изготовим труп.
Аптекарь взял рецепт, сложил его пополам, так что получилась
длинная узкая полоска, и отправил его в настольную гильотину. Сказано,
сделано! — И он нажал кнопку.
Нож гильотины ударил по рецепту, он вздрогнул и затих.
— Заходите часов в шесть вечера, лекарство будет
готово, — сказал аптекарь.
— Дело в том, — сказал Колен, — что это
срочно.
— Нельзя ли его сейчас получить? — добавил Шик.
— Хорошо. Тогда подождите немного, я тут же этим займусь.
Колен и Шик сели напротив конторки на скамейку, обтянутую
пурпурным бархатом, и стали ждать. А аптекарь согнулся в три погибели и почти
без шума пополз через потайной ход в лабораторию. Звук скольжения его тела по
паркету становился все тише, а потом и совсем замер.
Колен и Шик обвели взглядом стены. На покрытых паутиной
медных полках рядами стояли банки с простыми химическими веществами и с
готовыми сильнодействующими препаратами. Последняя банка в каждом ряду
флюоресцировала. В большой конической колбе из толстого корродированного стекла
раздутые головастики штопором ввинчивались в воду, но, едва достигнув дна,
стрелой взмывали вверх, чтобы снова начать свое винтовое движение, оставляя за
собой белесый след взвихренной воды. В стоящем рядом аквариуме длиною в
несколько метров аптекарь устроил испытательный полигон для реактивных лягушек,
и там же валялись те, что не выдержали перегрузок, однако и у них еще слабо
бились четыре сердца.
Всю стену за скамейкой, на которой сидели Шик и Колен,
занимала фреска, изображавшая самого аптекаря (в костюме Цезаря Борджа на
колеснице), предающегося весьма сомнительным забавам со своей матерью. На
столах стояло множество автоматов для изготовления пилюль, и некоторые из них
работали, хотя и не в полную мощь.
Пилюли, выкатывавшиеся из патрубков голубого стекла, тут же
подхватывались восковыми руками, которые расфасовывали их по пакетикам из
гофрированной бумаги.
Колен встал со скамейки, чтобы получше рассмотреть ближайший
аппарат, и снял заржавевший кожух, который прикрывал механизм. Внутри оказалось
некое составное животное, наполовину из плоти, наполовину из металла: оно без
устали заглатывало лекарственное сырье и тут же извергало шарики правильной
формы.
— Гляди-ка, Шик, — сказал Колен.
— Что там? — спросил Шик.
— Поразительно! — воскликнул Колен.
Шик посмотрел. У животного были удлиненные челюсти, которые
быстро двигались из стороны в сторону. Сквозь прозрачную кожу можно было хорошо
разглядеть трубчатые ребра из тонкой стали и вяло сокращающийся пищеварительный
тракт.
— Обыкновенный усовершенствованный кролик, —
объяснил Шик.
— Ты думаешь?
— Это широко применяется. У животного сохраняют только
ту функцию, которая нужна. В данном случае этому кролику сохранили деятельность
пищевода, но, конечно, без химических процессов. Это куда проще, чем
изготовлять пилюли обычным способом.
— А чем он питается? — спросил Колен.
— Хромированными морковками. Их производили на заводе, где
я работал по совместительству. А кроме морковок ему дают химические
ингредиенты, необходимые для производства пилюль…
— Отличная выдумка, — сказал Колен. — И
пилюли получаются первоклассные.
— Да, — согласился Шик, — очень круглые.
— Послушай… — начал Колен, снова садясь.
— Что?
— Сколько у тебя осталось от тех двадцати пяти тысяч
инфлянков, которые я тебе дал перед нашим отъездом?
— Гм…
— Тебе давно пора жениться на Ализе. Так длиться не
может, ей, должно быть, очень обидно…
— Да…
— Ну, двадцать тысяч инфлянков у тебя, надеюсь, еще
есть… Как-никак… Этих денег хватит для женитьбы…
— Дело в том, что… — Шик запнулся и замолчал, так как
сказать это было трудно.
— В чем же все-таки дело? — настаивал
Колен. — Не у тебя одного денежные затруднения…
— Знаю, знаю, — сказал Шик.
— Так что же?
А то, что у меня осталось всего три тысячи двести инфлянков.
Колен разом почувствовал себя очень усталым. В голове с
шумом морского прибоя вращались разные колючие и тусклые предметы. Он с трудом
собрался с силами.
— Это неправда, — проговорил он наконец. Он был
измотан, так измотан, словно только что прошел трассу стипль-чеза со стеком.
Это неправда, — повторил Колен. — Ты шутишь!.. Нет, — сказал
Шик.
Шик ковырял пальцем угол стола, возле которого стоял. Пилюли
вкатывались в стеклянные патрубки с легким постукиванием, напоминающим тихую
барабанную дробь да еще шорох гофрированной бумаги в восковых руках, — эти
звуки создавали атмосферу восточного ресторана.
— Куда ты их дел? — спросил Колен.
Я покупал Партра. — Шик сунул руку в карман. — Вот
взгляни на этот экземпляр. Я вчера его раздобыл. Разве не чудо?
Это было издание «Мертвецов без потребления» в сафьяновом
переплете, отделанном жемчугом, с комментариями Кьеркегора.
Колен взял книжку, уставился на нее, полистал, но видел не
страницы, а глаза Ализы во время его свадьбы, ее восхищенно-печальный взгляд,
которым она окинула подвенечное платье Хлои. Но Шик не мог этого понять: он не
глядел выше книжного прилавка.
