— Успокойся, ну, пожалуйста, — сказал Колен. —
У нас нет другого выхода.
— Мне больно… — прошептала Хлоя.
Из-под ее век выкатились две слезы, такие же огромные, как
глаза, и, упав, оставили холодный след на ее округлых, нежных щеках.
XXXVII
— Совсем нет сил… — прошептала Хлоя. Она опустила ноги
на пол и попробовала встать.
— Ничего не получается, я вся какая-то ватная. Колен
подошел к ней и приподнял ее. Она обхватила его за плечи.
— Держи меня, Колен, я сейчас упаду…
— Ты устала от лежания, — сказал Колен.
— Нет, это из-за пилюль твоего старого аптекаря. Она
снова попыталась стать на ноги, но пошатнулась.
Колен поддержал ее, но она, падая, увлекла его за собой на
кровать.
— Мне так хорошо… — сказала Хлоя. — Обними меня.
Мы очень давно не были вместе!..
— Не надо, — сказал Колен.
— Нет, надо! Поцелуй меня. Я жена твоя или нет?
— Жена, — подтвердил Колен. — Но ты не
здорова.
— Я в этом не виновата, — сказала Хлоя, и губы ее
дрогнули, словно она вот-вот заплачет.
Колен наклонился к ней и стал целовать ее так бережно, как
целовал бы цветок.
— Еще, — сказала Хлоя, — и не только лицо…
Выходит, ты меня больше не любишь? Ты больше не хочешь меня любить, как жену?
Он крепко прижал ее к себе. Она была теплой и благоухающей.
Флакон духов, вынутый из коробки, обтянутой белым шелком.
— Да, — сказала Хлоя, вытянувшись, — еще…
XXXVIII
— Мы опоздаем, — предупредил Колен.
— Не важно, — сказала Хлоя. — Переставь часы.
— Ты правда не хочешь поехать на машине?
— Правда. Я хочу пройтись с тобой по улицам.
— Но это далеко!
— Не важно, — сказала Хлоя. — Когда ты меня…
целовал, ко мне вернулись силы. Мне хочется идти пешком.
— Тогда я попрошу Николя заехать за нами. Ладно? —
предложил Колен.
— Ну, если хочешь…
Чтобы пойти к доктору, Хлоя надела нежно-голубое платье с
очень глубоким остроконечным вырезом, а поверх накидку из рыси и шапочку из
того же меха. Туфли из крашеной змеиной кожи завершали ансамбль.
— Пошли, кошка, — сказал Колен.
— И вовсе не кошка, а рысь.
— Это слово рычит. Они вышли из спальни. У окна Хлоя
остановилась.
— Что такое? Здесь не так светло, как обычно?..
— Тебе кажется, — сказал Колен. — Смотри,
сколько солнца…
— Нет, — настаивала Хлоя. — Я отлично помню,
что раньше солнце доходило вот до этого места на ковре, а теперь доходит только
досюда…
— Это зависит от часа дня.
— Нет, не зависит, потому что был тот же час!..
— Проверим завтра в это время.
— Нет, ты погляди, оно доходило до седьмой черты, а
теперь только до пятой…
— Идем, мы опаздываем.
Проходя мимо большого зеркала в выложенном плитками
коридоре, Хлоя улыбнулась своему отражению. Не может быть, чтобы она серьезно
заболела. Они теперь часто будут вместе гулять. Он научится экономить. У них
пока еще хватит инфлянков, чтобы жить без забот. А потом он пойдет работать…
Звякнул язычок замка, и дверь за ними захлопнулась. Хлоя
взяла Колена под руку. Она шла короткими легкими шагами, два ее шага
соответствовали одному шагу Колена.
— Как хорошо, — сказала Хлоя. — Солнышко
светит, и пахнет деревьями.
— Конечно, — сказал Колен. — Весна!
— Разве? — И Хлоя лукаво улыбнулась. Они повернули
направо и, миновав два длинных строения, вошли в медицинский квартал. Не пройдя
и ста метров, они почуяли резкий запах анестезирующих средств. А в ветреные дни
он ощущался еще раньше. Тротуар тут стал совсем другим. Он представлял собой
уложенную на бетонных опорах решетку из тонких металлических прутьев, тесно
приваренных друг к другу. Она прикрывала широкую, но неглубокую канаву, по
которой текла смесь спирта с эфиром. Использованные тампоны ваты, перепачканные
гноем, сукровицей, а иногда и кровью, неслись в грязном потоке. Сгустки
полусвернувшейся крови кое-как подкрашивали эту летучую жижу, которая уносила
куски разлагающейся человеческой плоти, вращающиеся вокруг своей оси, как
сильно подтаявшие айсберги. Однако эфир забивал все прочие запахи. Под решеткой
проплывали и клочья марли, и скомканные бинты, — намокнув, они вяло
раскручивали свои уснувшие кольца. Вертикально по фасадам домов в канаву
спускались сточные трубы, и достаточно было несколько минут понаблюдать за тем,
что из них вываливается, чтобы определить специальность врача, практикующего в
этом доме. Из одного сточного жерла выкатился глаз, завертелся волчком и,
прежде чем исчезнуть под большим куском разбрюзгшей красноватой ваты, подобной
ядовитой медузе, на мгновение уставился на них.
— Мне тут не нравится, — сказала Хлоя. —
Воздух, правда, здесь продезинфицированный, но глядеть на все это не очень-то
приятно.
— Конечно.
— Пошли по мостовой.
— Можно, но тогда мы попадем под машину.
— Зря я решила идти пешком. У меня ноги отваливаются.
— Твое счастье, что наш доктор живет далеко от квартала
общей хирургии.
— Замолчи! — воскликнула Хлоя. — Мы скоро
дойдем? Она вдруг снова закашлялась, а Колен побледнел как полотно.
— Не кашляй, Хлоя, — взмолился он.
— Не буду, Колен, — сказала Хлоя, силясь сдержать
кашель.
— Не кашляй… Мы пришли… Это здесь… На вывеске
профессора д'Эрьмо были нарисованы огромные челюсти, из которых торчала лопата
землекопа. Это рассмешило Хлою. Она смеялась очень осторожно, почти беззвучно,
так как, боялись снова закашляться. На стене дома были развешены цветные
фотографии, свидетельствующие о чудодейственном лечении профессора. Они
освещались специальными прожекторами, которые в данный момент не были включены.
— Видишь, какой это крупный специалист, — сказал
Колен. — Другие дома украшены не так пышно.
— Это только доказывает, что у него много денег, —
сказала Хлоя.
