— Как вам это удалось? — Шик был в экстазе.
— Во время лекции, — объяснил
книготорговец. — Он даже не заметил. К тому же они в нескольких местах
прожжены трубкой…
— Покупаю, — сказал Шик.
— Что именно? — осведомился владелец
магазина, — потому что у меня есть и еще кое— что…
Шик прижал руки к груди. Сердце у него сорвалось с цепи —
так бешено оно запрыгало.
— Вот, — снова сказал торговец.
Это была трубка, и Шик тут же увидел на ее мундштуке
отметину от зубов Партра.
— Сколько? — спросил Шик.
— Вы, конечно, знаете, что в настоящее время он готовит
издание двадцатитомной энциклопедии о блевотине со всей иконографией, и у меня
будут рукописи отдельных статей…
— У меня не хватит денег, — простонал Шик,
сраженный этой перспективой.
— А мне наплевать.
— Сколько вы хотите за эти три предмета? — спросил
Шик.
— Тысячу инфлянков, — ответил торговец. — И
учтите, это мое последнее слово. Вчера я отказался отдать их за тысячу двести.
А вам готов уступить только потому, что вид у вас чокнутый.
Побледнев как полотно, ??ик вытащил свой бумажник.
XLIII
— Видишь, — сказал Колен, — мы уже не кладем
скатерти.
— Да это не имеет никакого значения, — сказал
Шик, — но я все же не понимаю, почему стол такой жирный.
— Не знаю, — рассеянно сказал Колен. —
Кажется, его не удается отмыть. Жир все время проступает откуда-то изнутри.
— Скажи, ведь прежде у вас был шерстяной ковер,
правда? — спросил Шик. — А этот выглядит хлопчатобумажным.
— Ковер тот же самый. Не думаю, чтобы он изменился.
— Странно, но почему-то мне кажется, что все вокруг
как-то уменьшилось и потускнело. Николя принес жирный суп, в котором плавало
что-то вроде гренок. Он налил им по полной тарелке.
— Что это такое, Николя? — спросил Шик.
— Бульон из кубиков, заправленный макаронной
мукой, — ответил Николя.
— Высший класс!
— А! Вы нашли этот рецепт у Гуффе? —
поинтересовался Шик.
— Скажете тоже! Это рецепт де Помиана. Гуффе годится
только для снобов, а кроме того, он требует особой кухонной аппаратуры!..
— Но ведь у нас все это есть!
— У нас? — возмутился Николя. — У нас только
газ да голодильник, как у всех. Несете черт те что!
— Ну ладно, ладно, — сказал Шик и заерзал на
стуле, не зная, как продолжать разговор.
— Хочешь вина? — спросил Колен. — У меня в
погребе осталось только вот это. Но оно недурное.
Шик протянул свой стакан.
— Позавчера Ализа приходила навестить Хлою. Я, к
сожалению, ее не видел. А вчера Николя отвез Хлою в горы…
— Знаю, Ализа мне говорила, — сказал Шик.
— Я получил счет от профессора д'Эрьмо. На большую
сумму. Видимо, это толковый врач.
У Колена болела голова. Ему хотелось, чтобы Шик болтал без
умолку, рассказывал какие-нибудь истории, неважно, какие, лишь бы говорил. А
Шик сосредоточенно глядел на окно. Вдруг он встал и, вынув из кармана складной
метр, пошел мерить раму.
— Мне кажется, здесь что-то изменилось, — сказал
он.
— Разве? — равнодушно спросил Колен.
— Окно заметно сузилось, и комната тоже…
— Как это может быть? С точки зрения здравого смысла…
Шик не ответил. Он достал записную книжку и карандаш и записал какие-то цифры.
— Ты нашел работу? — спросил он.
— Нет. Но сегодня после обеда меня ждут в одном месте,
завтра в другом.
— А какого рода работу ты, собственно говоря, ищешь?
— О, какую угодно, лишь бы платили деньги. Цветы стоят
очень дорого.
— Да, — сказал Шик.
— Кстати, а как твоя работа?
— Меня заменял один тип, потому что я был занят другими
делами…
— Начальство не возражало? — спросил Колен.
— Нет, все шло хорошо, он оказался весьма компетентен.
— Ну и что?
— Когда я решил вновь приступить к работе, они сказали,
что мой заместитель их вполне устраивает, ну а мне, если я захочу, они могут
предложить другое место. Только вот платят там куда меньше…
— Твой дядя больше не будет давать тебе денег, —
сказал Колен. Он произнес эту фразу не в виде вопроса, а утвердительно,
настолько это казалось ему очевидным.
— Я уже не смогу у него ничего попросить, — сказал
Шик. — Он умер…
— Ты мне этого не говорил…
— Это неинтересно, — пробормотал Шик. Николя принес
явно давно не чищенную сковородку, на которой метались три черные сосиски.
— Придется их есть в таком виде, — сказал
он, — я не могу с ними справиться, у них какая-то немыслимая живучесть.
Азотной кислоты плеснул, видите, как они почернели, а все равно не сдохли.
Колену удалось пронзить вилкой, как острогой, одну из
сосисок, она изогнулась в агонии и замерла.
— Одна готова, — сказал он. — Теперь валяй
ты, Шик.
— Попробую, но это не легко.
Поединок затянулся, и Шик заляпал жиром весь стол.
— Черт побери!
— Не имеет значения, — сказал Николя, —
дереву жир полезен. В конце концов Шику все же удалось схватить сосиску, а
третью Николя унес на кухню.
— Не пойму, в чем тут дело. Но ведь раньше у вас все
было не так, как сейчас?
— Нет, — признался Колен. — Все стало другим.
И я ничего не могу поделать. Как проказа! Это началось с того дня, как я
разменял последний инфлянк…
— Как, у тебя больше ничего нет?
— Почти, — ответил Колен. — Я заплатил вперед
за санаторий в горах и за цветы, потому что мне ничего не надо, лишь бы спасти
Хлою. Но и без того все идет как-то наперекосяк. Шик доел сосиску.
— А теперь я тебе покажу наш коридор, — сказал
Колен. По обеим сторонам коридора и окна было видно по тусклому, бледному,
испещренному темными пятнами солнцу. Нескольким тощим пучкам лучей все же
удавалось пробиться сквозь стекло, но, касаясь керамических плиток, прежде
таких сверкающих, они разжижались и стекали на пол, оставляя за собой длинные
влажные следы. От стен несло сыростью. Мышка с черными усиками сделала себе в углу
гнездо на сваях. Она уже не могла, как прежде, играть на полу золотыми лучами.
Зарывшись в ворох крошечных лоскутков, она вся тряслась, а ее длинные усы
слиплись от сырости. Некоторое время ей, правда, удавалось понемногу отскребать
керамические плитки, чтобы они сверкали по-прежнему. Но работа эта была
чрезмерной для ее маленьких лапок, и она, вконец выбившись из сил и дрожа
мелкой дрожью, забилась в свой уголок.
