— Какой ты милый, мой дорогой!
Она положила букет на другую подушку и уткнулась лицом в
сладчайшие белые грозди. Исида встала.
— Ты уходишь? — спросил Колен.
— Да, меня ждут. Я скоро еще приду и привесу цветы.
— Было бы хорошо, если бы смогла прийти завтра
утром, — попросил Колен. — Я должен искать работу, но мне не хотелось
бы оставлять Хлою одну до прихода доктора.
— Договорились, — сказала Исида.
Она слегка наклонилась и осторожно поцеловала Хлою в нежную
щеку. Хлоя подняла руку и погладила Исиду по лицу, но головы не повернула. Она
жадно вдыхала запах сирени, который в виде облака медленно витал вокруг ее
блестящих волос.
LI
Колен понуро шагал по дороге. Она сворачивала в лощину между
увенчанными стеклянными куполами насыпными холмами, тускло поблескивавшими в
свете дня. Время от времени он поднимал голову и читал надписи на указателях,
чтобы удостовериться, что не сбился с пути, и тогда видел небо, исчерченное
грязно— коричневыми и синими полосами.
Далеко впереди из-за склона поднималась шеренга труб главной
теплицы. В кармине у него лежала газета с объявлением, что требуются мужчины в
возрасте от двадцати до тридцати лет для работы на оборону. Колен старался идти
как можно быстрее, но ноги его увязали в горячей земле, которая медленно, но
неумолимо вновь завладевала территорией, где теперь были воздвигнуты строения и
проложены дороги. Растительности вокруг не было никакой. Куда ни глянь повсюду
чернела земля. Спрессованная в блоки, наспех наваленные вдоль обочин, она
образовывала насыпи, которые, однако, были столь непрочными, что время от
времени большие массы земли, вдруг колыхнувшись, медленно оползали, заваливая
проезжую часть дороги. Кое-где высота этих насыпей уменьшалась и тогда Колен
видел купола, сквозь мутные стекла которых различал какие-то темно-синие тени,
двигающиеся на более светлом фоне. Он прибавил ходу, с трудом вырывая ноги из
ямок, которые проминал. Но рыхлая земля тут же выравнивалась, словно эластичная
мышца, и на поверхности ее оставались лишь едва приметные следы, которые тоже
мгновенно исчезали. Трубы заметно приблизились. Колен чувствовал, что сердце
его в грудной клетке бьется, как взбесившийся зверь. Сквозь материю кармана он
комкал пальцами сложенную газету. Он то и дело спотыкался на скользком грунте,
но ноги увязали меньше — почва заметно твердела. Наконец он поравнялся с
первой трубой, торчащей, как вбитая в землю свая. Черные птицы вились вокруг ее
горловины, из которой тянулась тоненькая струйка зеленого дыма. У основания
труба, сохраняя круглую форму, сильно расширялась, что обеспечивало ее
устойчивость. Чуть поодаль тянулась цепь каких-то строений. Дверь была одна.
Колен вошел, поскреб подметки о решетку из блестящих острых
лезвий и двинулся по низкому коридору, освещенному с двух сторон цепью ламп с
пульсирующим светом. Пол и стены коридора были выложены красным кирпичом, а в
верхней части стен, равно как и в потолке, были пробиты окошки, прикрытые
стеклянными пластинами в несколько сантиметров толщиной, сквозь которые
виднелось что-то темное и неподвижное. В конце коридора находилась дверь. На
ней табличка с номером, указанным в газете, и Колен вошел, не постучав, как и
было оговорено в объявлении. За письменным столом сидел старик в белом халате и
читал учебник. Волосы у старика были всклокочены. На стене висели различные
виды оружия, сверкающие бинокли, огнестрельные ружья, смертометы различных
калибров и полный набор сердцедеров всех размеров.
— Здравствуйте, месье, — сказал Колен.
— Здравствуйте, месье, — ответил старик. Голос у
него был надтреснутый и хриплый от старости.
— Я пришел по объявлению.
— Вот как! — удивился старик. — Уже целый
месяц как печатают эти объявления, но без всяких результатов. Работа здесь,
знаете ли, нелегкая…
— Знаю, — сказал Колен. — Но за нее хорошо
платят.
— Бог ты мой! — воскликнул старик. — Наша
работа, видите ли, выжмет вас в два счета, и вряд ли эти деньги стоят того…
Впрочем, не мне оговаривать нашу администрацию. К тому же я еще жив, как
видите…
— А вы давно тут работаете? — спросил Колен.
— Год. Мне двадцать девять лет.
И он провел дрожащей морщинистой рукой по испещренному
глубокими складками лбу.
— Теперь, как видите, я уже достиг какого-то положения.
Теперь я могу целый день сидеть за столом и читать учебник…
— Мне нужны деньги, — сказал Колен.
— Весьма распространенный случай. Но эта работа
настроит вас на философский лад. Месяца через три вам уже меньше будут нужны
деньги.
— Мне нужны деньги, чтобы лечить жену.
— Ах, вот что…
— Она больна, — объяснил Колен. — А вообще-то
я не люблю работать.
— Сочувствую вам. Когда женщина больна, она уже ни на
что не годится.
— Я ее люблю.
— Разумеется, иначе вы не пришли бы сюда наниматься.
Сейчас я отведу вас на ваше рабочее место. Это этажом ниже.
Он провел Колена по стерильно-чистым переходам с низкими
сводами, потом по лестнице из красного кирпича до одной из дверей в ряду других
дверей, отмеченной условным знаком.
— Вот мы и пришли, — сказал он Колену. — Входите,
я расскажу вам, в чем будет заключаться ваша работа.
Колен переступил порог. Комната была маленькая, квадратная.
Стены и пол были из стекла. На полу лежал спрессованный из земли блок в форме
гроба высотой в метр, не меньше. Рядом лежало толстое свернутое грубошерстное
одеяло. Никакой мебели там не было. В маленькой нише в стене стоял небольшой
сундучок из синего железа. Сопровождающий Колена всклокоченный человек подошел
к сундучку, откинул крышку и вынул оттуда двенадцать маленьких отполированных металлических
цилиндров с про— сверленными по центру крошечными отверстиями.
— Эта земля стерильная, — пояснил он. — Сами
знаете, что это значит. Для укрепления обороны страны требуются материалы
наивысшего качества. Чтобы стволы винтовок росли правильно, без искривления, им
необходимо тепло человеческого тела, это уже давно установлено. Впрочем, это
относится вообще к любому виду оружия.
— Ясно, — сказал Колен.
— Вы выкопаете в земле двенадцать лунок. Затем воткнете
в каждую по стальному цилиндру, разденетесь догола и ляжете на них ничком, так,
чтобы они пришлись вам между сердцем и печенью. Сверху вы накроетесь вот этим
шерстяным стерильным одеялом и проследите за тем, чтобы отдавать свое тепло равномерно.
У него вырвался надтреснутый смешок, и он похлопал себя по правому боку.
