У Федора не было оснований не верить ему. Даже сейчас, припоминая, как проходила операция, врач изобразил такую переживательную гримасу, что Федор Туманов сразу же поспешил заверить его, сказав:
– Мы вам верим. Скажите, Бабенко умер во время операции? – не упустил уточнить майор, припоминая то, что им рассказывала Алла Савинская. Намереваясь сопоставить сказанное ею с ответов врача.
Макаров отрицательно покачал головой.
– Нет. Он скончался потом в палате, уже после операции. Можно сказать, на руках у жены, – вздохнув, проговорил хирург, задумчиво глядя в окно на площадку возле входа в больницу, куда время от времени подъезжали «скорые», привозя пациентов.
– А жене его, вы сообщили о поступившим к вам Бабенко? – спросил Туманов, пытливо заглядывая в глаза хирургу. Сейчас его взгляд был спокойный и сосредоточенный на чем-то своем. И Федор подумал, что, возможно, таким он бывает у врача во время операции, когда острый скальпель безжалостно вгрызается в человеческую плоть, выбирая то, что нужно отсечь.
– Нет, не мы. Я не знаю, откуда она узнала о случившемся, но приехала она почти сразу же за «скорой», на которой привезли ее мужа. Возможно, ей сообщили ваши коллеги. Кстати, они потом тоже приезжали к нам сюда. Но Бабенко был уже мертв.
– Интересненькое дельце получается, – задумчиво проговорил майор. Доктор Макаров сразу заинтересовался сказанным Федор.
– Интересное чем? – спросил он.
Федор махнул рукой.
– Не обращайте внимания. Это я так, о своем, – объяснил Туманов и произнес в некоторой задумчивости: – Скажите, доктор, вы лицо того Бабенко помните?
Хирург Макаров не сумел скрыть усмешки, настолько вопрос майора показался ему наивным.
– Конечно. Ведь я же его оперировал. А потом с того момента прошло не так уж и много времени, чтобы я забыл этого пациента, – не замедлил он объяснить то, что на его взгляд, майор Туманов сам должен понимать.
Туманов одобрительно кивнул и сказал:
– Сейчас мы вам покажем фотографию. Посмотрите, пожалуйста, – он достал из кармана фотографию Бабенко и показал хирургу. – Узнаете? – спросил майор.
Макаров взял из рук Федора фотографию, долго и внимательно смотрел на нее, потом сказал:
– Знаете, лицо у того пациента было обезображено… Левая часть щеки и нос… Но этого человека я никогда не видел. Однозначно, – заявил хирург, возвращая фотографию Туманову.
– А вы посмотрите еще разок и повнимательней, – посоветовал Грек, не вытерпев больше молчать.
Хирург Макаров холодно взглянул на усатого капитана.
– Зачем мне смотреть еще раз, если я вам заявляю вполне определенно, что этого человека не знаю, – ответил хирург.
– И никогда не видели? – не отставал Грек.
– И никогда не видел, – подтвердил Макаров, не понимая, чего от него хотят сыщики. Ведь он ответил им правду.
– Погоди, Сан Саныч, – остановил Федор капитана Грека, который только начал расходиться, и как видно, собираясь задать врачу еще парочку вопросов. Но сейчас Туманов решил спросить у хирурга Макарова то, что считал необходимо важным в первую очередь.
– Вы сказали, у пациента было обезображено лицо? – напомнил он.
Макаров кивнул.
– Да. Левая щека, нос, полость рта. Задета нижняя челюсть, – охотно объяснил врач.
– Нижняя челюсть, – повторил Туманов, призадумавшись, и тут же спросил: – Скажите, он мог говорить?
– Говорить? – врач глянул на Туманова удивленно, словно сожалея, что майор сам не понимает элементарных вещей. – С таким-то ранением? Сомневаюсь. Он не мог дышать носом, и мы были вынуждены вставить ему в рот кольцо, чтобы он не сжал челюсти и не задохнулся.
Вытянувшись на носки, Грек сунул свои губы в ухо Лехе Ваняшину и прошептал:
– А эта сука нам чего сказала? Что Бабенко сам попросил кремировать его после смерти.
В ответ Ваняшин кивнул, тем самым, давая понять, что он полностью согласен с Греком. Но Грек оказался этим не удовлетворен и указал Ваняшину взглядом на стеклянную дверь центрального входа больницы, чтобы лейтенант следовал за ним. И когда они вышли на крыльцо, запальчиво произнес:
– Вот что, Леха, послушай моего доброго совета. Говорю тебе, как другу. Брать надо эту стерву Савинскую за жабры. Не чисто тут. Доктор этот тощий не узнает по фотографии Бабенко…
– Не узнает, – согласился Ваняшин, доставая из кармана пачку сигарет. Достал из пачки одну сигарету, сунул в рот. Грек не стал дожидаться, пока приятель предложит и ему закурить, сам выхватил из его пачки сигарету.
– Значит, что? – спросил он у Ваняшина, но тот не ответил, и Греку пришлось это сделать самому: – Значит, это был не Бабенко, а другой человек. Потому его и кремировали его, а не похоронили в гробу. Побоялась эта сука, вдруг дело закрутится и его придется раскапывать. А теперь, поди, копай. Урна с пеплом. А тела нет. Попробуй тут, проведи опознание. Нет, я сразу понял, в чем тут суть, – похвалился Грек, важно выпятив грудь.
Справедливости ради, Леха Ваняшин заметил:
– По-моему, сразу об этом догадался наш майор, еще, когда попросил у Савинской фотографию ее гражданского мужа.
– Ладно, – деловито махнул рукой Грек. – В общем, не такая уж и большая разница, кто первым догадался. Главное, мы ее раскусили. Представляешь, какая хитрющая змея. Такую морду корчит, будто переживает, а сама, небось, рада радешенька, что теперь вместо Бабенко управляет альянсом. Автомагазины, стоянки, паркинги – все теперь в ее руках. Это ж, какие деньжищи там крутятся, – подытожил Грек, сказанное собой же, свернув все к меркантильному, будничному.
Леха Ваняшин не только не возразил усатому капитану, а полностью был согласен с ним. Единственный вопрос не давал покоя лейтенанту. Его он и не упустил задать Греку:
– Слушай, Сан Саныч, а где в таком случаи настоящий Бабенко?
Грек призадумался, но ничего путного в его голову не пришло, и он сказал, несколько сбитый с толку вопросом приятеля Лехи:
– Где, где. Сидит себе, где-нибудь на даче.
– Так Савинская сказала, что у них с Бабенко дачи нет, – настаивал на своем Ваняшин, видно намереваясь окончательно доконать Грека.
– Ну и что? У них может, и нету. А у друзей или знакомых есть. И вообще, какого хера ты ко мне прицепился. Вон иди, майора пытай, – кивнул Грек на окно, за которым стояли Туманов и хирург Макаров.
Докурив сигарету, Грек отошел в сторонку от Ваняшина и достал из кармана мобильник. Набрав номер, сказал чуть приглушенно, чтобы Ваняшин не растопыривал уши:
– Анютка? Привет. Это я. Как у тебя дела?
Леха Ваняшин улыбнулся, сделав вид, будто не слушает всего того, о чем говорит Грек.
Грека не раз бесило то, какое у ихнего майора непроницаемое лицо. И как только человек умеет так владеть собой. Иной раз, глядя в это лицо, вот так сразу и не скажешь, доволен чем-то майор, или огорчен.
