– Не было никакого банка. И никакого кредита.
Инна не поверила. Воскликнула:
– Как?
– Очень просто, – все тем же тоном ответил Рязанцев и сказал: – Ты назвала меня – убийцей? А ты знаешь, кем был твой муж? Или ты хочешь сказать, что вот так просто, ни с того, ни с сего, человека затаскивают в чужую квартиру и убивают двумя ударами ножа в ванне?
Инна зажала руками уши.
– Замолчи. Я не хочу слышать.
Он схватил ее за руки, с силой разжал их и крикнул:
– Да твой разлюбезный муженек был таким же, как я. Понимаешь ты? Мы с ним выполняли одну и ту же работу. А теперь его нет. А я трахаю тебя, как хочу. И знаешь почему?
Инна замотала головой. Хотела встать, но Рязанцев толкнув, усадил ее обратно в кресло.
– Потому что он всегда нахваливал тебя, что ты не такая как все. Особенная. Верная ему. Он забыл, что у тебя между ног есть дырка, которой я и не упустил воспользоваться. И минет ты берешь классно, как заправская шлюха. И тех людей, которые приходили к тебе по поводу кредита, подослал я. Ты была нужна мне.
– Чтобы трахать меня? – спросила Инна, понимая с каким негодяем имеет дело. Как она хотела, чтобы сейчас тут оказался майор Туманов.
– Чтобы пожить какое-то время у тебя. Но ты все испортила, грязная шлюха. И теперь ты мне больше не нужна.
Инна размахнувшись, хотела влепить негодяю пощечину, но Рязанцев перехватил ее руку и ребром ладони несильно ударил ее по шейной артерии, приведя в бессознательное состояние.
– Вот так-то лучше, шлюха, – сказал он и, оставив женщину в кресле, открыл шкаф, где висела одежда ее мужа. Пересмотрев все, он выбрал пиджак, примерил, придирчиво осмотрел себя в зеркало.
Пиджак оказался малость великоват. Муж Инны был повыше Рязанцева ростом и здоровее, поэтому пиджак оказался длинноватым. В другой бы раз Рязанцев не стал выставлять себя на посмешище, но сейчас выбора не было. Свой окровавленный пиджак, он бросил в ванну, где у Инны в корзине лежало белье, предназначенное в стирку. Потом вернулся к креслу, на котором сидела Инна все еще в бесчувственном состоянии.
– Ну, а теперь надо что-то с тобой решить, – заглянул он в красивое лицо женщины. – Жалко убивать красивую бабу. Но выхода нет, – вздохнул он, легко подхватывая ее тело на руки.
Греку стало надоедать, на его взгляд, бессмысленное просиживание в машине и он не вытерпел:
– Николаич, кажись, твоя идея с обыском не сработала. Чего дальше делать будем? Сколько можно тут еще торчать?
Федор посмотрел на часы. Прошло уже двадцать минут, а из подъезда за это время вышла только одна женщина. Но сейчас операм нужен был совсем другой человек. И Федор вынужден был согласиться с капитаном по поводу того, что больше тратить здесь время в пустую не стоит. И он с досадой произнес:
– Похоже, ты, Грек, прав. Ладно, Леша, заводи.
И в это самое время дверь подъезда, за которым опера вели наблюдение, открылась, и оттуда вышел человек в удлиненном пиджаке. Когда-то такие были в моде, но теперь, его вид вызвал у Грека отвращение.
– Нарядился, как пугало, – сказал Грек и глянул на другую сторону улицы, где, облизывая мороженое, по тротуару шли две девушки в коротких юбочках. Они о чем-то разговаривали между собой, громко смеясь.
Усатая харя Грека растянулась в улыбке. На них ему приятней смотреть, чем на того пугало в длинном пиджаке.
– Леша, заводи, – крикнул Туманов едва ли Ваняшину не на ухо. – Это он.
Ваняшин повернул ключ в замке зажигания, раз, другой, третий, но мотор не заводился. Расстояние до подъезда, откуда вышел черноволосый, было метров сто, и опера увидели, как он направился к проезжей части улицы.
Теперь и Грек уставился на пугало, враз позабыв про длинноногих телок. Чуть привстав с сиденья, завопил на Ваняшина:
– Заводи, сукин сын! Уйдет.
Ваняшин давил ногой на педаль газа. Поворачивал ключ, но мотор заводиться не хотел. Туманов выскочил из машины, в надежде догнать черноволосого, но увидел, как тот, подняв руку, остановил проезжавшую машину такси и, запрыгнув в нее, скрылся за углом дома.
Федор плюнул с досады.
– В чем дело, Леша?
– Федор Николаич, а я что сделаю? Машину нам старую дали. Сыпется на ходу.
– Смотреть надо лучше за ней, а ты только на баб мастак таращиться, – вставил Грек замечание, которое не оставило Леху Ваняшина равнодушным.
Видя, что дело принимает серьезный оборот, и опера вот-вот сцепятся, Туманов приказал обоим:
– Отставить! А ну, за мной, помощнички. – Майор побежал к подъезду. Грек с Ваняшиным побежали за ним.
Дверь в квартиру оказалась закрытой. Сначала Туманов несколько раз позвонил в нее и даже постучал, но потом, поняв всю бесполезность этой затеи, сказал Ваняшину:
– Придется ломать. Давай, лейтенант, присоединяйся. Мне одному не осилить. – Федор отошел на несколько шагов назад. Ваняшин встал рядом. – На счет, раз, два, три, попробуем высадить ее с разбегу, – предложил майор.
– Может, и мне с вами? – спросил Грек, но Ваняшин тут же осадил порыв капитана, сказав:
– Отойди, недомерок. Это дело для настоящих мужиков.
Грек с обидой поджал губы. А майор начал отсчет:
– Раз. Два. Три! – крикнул Федор. В три прыжка они очутились у залитой лаком двери, одновременно ударив по ней ногой. Хорошо, что, уходя, Рязанцев захлопнул дверь на защелку одного замка.
Дверь раскрылась настежь, а Туманов с Ваняшиным очутились на полу коридора, сразу пролетев туда из прихожей. Тут же вбежал и Грек, для верности вытащив из кобуры свой пистолет.
– Николаич, газом воняет, – поднимаясь с пола, возбужденно произнес Ваняшин.
– Точно. Воняет, – согласился Федор, прихрамывая, вошел в кухню. Ваняшин с Греком завалились следом.
Инна сидела на стуле в бессознательном состоянии, положив руки и голову на газовую плиту. Причем, все четыре конфорки были открыты, и газ под давлением выходил из них, наполняя кухню, да и всю квартиру смертельной смесью, готовой воспламениться от малейшей искры.
Федор с Ваняшиным схватили женщину под руки.
– Грек, открой окно, – крикнул Федор.
Капитан метнулся к окну, пытаясь справиться за запорами.
– Не открывается, Николаич, – крикнул Грек, закашлявшись с надрывом.
– Леша, тащи женщину отсюда на лестничную площадку, – проговорил майор и первым делом перекрыл вентиль подачи газа из трубы к газовой плите. Потом схватил стул, на котором только что сидела Инна, и с размаху ударил им по оконному стеклу, разбив его вдребезги.
Этот поступок майора у капитана Грекова вызвал осуждение.
– Так-то и я бы смог.
