Время шло, и ожидание последствий этого необычного предприятия было мучительно для всей свиты, находившейся в монастырском саду среди лилий и роз. Прошло едва ли полчаса, но архиепископу, который не спускал глаз с солнечных часов, как будто исход дела зависел он времени, они показались вечностью. Вдруг дверь распахнулась и все затаили дыхание.
Дрожа от гнева, со сверкающими глазами Филипп стремительно выбежал наружу. Из спальни послышались рыдания.
– Я выполнил свое обещание, господин архиепископ, теперь вы должны выполнить свое.
– Но… – растерянно замялся Этьен де Турнэ, – она все еще околдована?..
– В большей степени, чем прежде, – прошипел король. – Я повторяю вам, эта девушка внушает мне страх. Страх, понимаете?!
Но и в этот раз Ингеборг отказалась вернуться на родину.
В слезах она поклялась, что и там будет принадлежать Филиппу, как и в Амьене, а больше ничего вразумительного сказать не смогла. Без сомнения, девушка была образцом невинности и даже не догадывалась, в чем заключается супружеская близость… Теперь Гийом должен был сдержать свое слово.
ноября 1193 года он собрал многих церковных лиц и феодалов в Компинье, куда была приглашена и Ингеборг. Гордо и спокойно, но с покрасневшими от слез глазами она опустилась на свое место среди почетных гостей. Разгорелись жаркие дебаты, но Ингеборг стояла на своем: она – королева, жена Филиппа и хочет остаться во Франции.
Невероятно! Собрание склонялось к решению в пользу короля, но необходимо было найти более подобающий повод, чем не свершившийся брак. Были обнаружены какие-то весьма сомнительные родственные отношения, связующие супругов, и на их основании архиепископ объявил о расторжении брака. Когда перевели приговор, Ингеборг вскочила со своего места со сверкающими глазами. Она с усилием вспомнила несколько латинских изречений и крикнула:
– Mala Francia… Roma… Roma…
[14]
Архиепископ вздохнул. Если эта упрямица собирается искать помощи у Рима, то трудности только начинаются. Но в этом ей нельзя было воспрепятствовать.
Воистину, борьба только начиналась. Странная, изнурительная борьба, которая шла несколько лет между Ингеборг Датской и Филиппом Французским. Она началась с того, что она по-прежнему желала остаться во Франции и была отвезена в монастырь августинок. Были даны строгие указания, чтобы ее пребывание там было никому неизвестно.
– Я справлюсь с этим неслыханным упрямством, – поклялся Филипп во гневе. – Она сама будет молить меня о том, чтобы я разрешил ей вернуться в Данию.
Он не знал Ингеборг и силу ее любви…
КОРОЛЕВА, ПОЖЕРТВОВАВШАЯ СОБОЙ
АГНЕСС ИЗ МЕРАНИИ
Слабый луч яркого июньского солнца проникал в холодные приемные покои монастыря августинок в Кюзуане. Окна, узкие как бойницы, стекла которых были покрыты свинцом, почти не пропускали света. Ингеборг Датская села у одного из этих подобий окна, чтобы хоть чуть-чуть насладиться солнечным теплом. Ее руки покоились на коленях, меж пальцев она держала четки и, казалось, не слушала, что ей говорят.
Посетитель в фиолетовой мантии и с кольцом кардинала замер перед ней в почтительной позе. То был не кто иной, как Этьен де Турнэ, аббат Сен-Женьев, один из посланников, который навещал Ингеборг, и один из тех немногих друзей, кто остался предан ссыльной королеве. Он прибыл из Парижа и, вероятно, с недоброй вестью, ибо на щеках королевы были слезы. Когда он замолчал, она в отчаянии взглянула на него.
– Итак, вы говорите, господин епископ, что это уже решено?
– Да, мадам, неделю назад. Ваше величество должно было иметь в виду, что однажды это произойдет и король Филипп, да хранит его Господь, вновь попытается жениться.
– Но он не имеет на это право, он не может. Я королева, я его жена. Тот развод был недействителен, и я удивлена, что он нашел женщину, к тому же принцессу, которая не боится гнева Всевышнего и соглашается на подобную низость. Эта девушка, должно быть, лишена всякого стыда…
– Мадам, мадам, – попытался ее успокоить прелат, – гнев управляет вами. Вы забываете, что церковные судьи законно расторгли ваш брак.
– Это приговор, который папа Целестин III не признал.
– Но он не принял никаких канонических мер против этого. Папа очень симпатизирует Франции, он очень тихий старик, который хочет прожить остаток дней своих в мире. Но королева Агнесса…
– Королева Агнесса, – горько сказала Ингеборг, – как вы можете называть ее так в моем присутствии?
– Ибо таинство церкви и выбор короля сделали ее таковой. Мадам, вы должны прислушаться к голосу разума и возвратиться в Данию. Вы же страдаете в этом монастыре, влачите жалкое существование.
Действительно, Ингеборг не носила украшений и потрепанные края ее платья свидетельствовали о том, что оно не ново. Она горько рассмеялась.
– Вы можете даже сказать «убогое», монсеньор. Король не платит за меня ни франка. Чтобы прожить, я вынуждена была продать все, что имела, даже платья, которые теперь украшают горожанок в этих краях.
– Это печальная история, – промолвил Этьен де Турнэ и потупил взор. – Поэтому я советую вам подчиниться воле короля. Тогда к вам вернется богатство и признание, которого вы заслуживаете, и…
– Ни слова больше, сеньор епископ. Я не отступлюсь, даже если мое положение еще ухудшится. Я королева Франции и останусь ею. Рано или поздно Рим услышит мои жалобы, справедливость восторжествует и я займу свое место рядом с Филиппом, моим мужем.
Этьен покачал головой и поднял глаза к полутемным нависшим сводам ледяного, похожего на подвал помещения.
– На вашем месте я бы не рассчитывал на это, ваше величество. Король упрям, его намерения ясны и… он любит новую королеву.
Ингеборг так сильно сжала руки на коленях, что костяшки пальцев побелели. Она побледнела еще больше и закрыла глаза.
– Скажите, какова она, – спросила она взволнованно, – она красива?
Епископ некоторое время помедлил. Ему было жаль эту женщину, которая несколько лет провела в заключении только потому, что не признавала объявленный развод, но ему казалось, что будет лучше, если он скажет ей всю правду.
– Исключительно красива… и к тому же очень влюблена, мадам.
Ингеборг не открывала глаз. Этьен заметил, что из-под ее век струились слезы.
– Я тоже люблю его, мессир, и теперь больше, чем прежде. Поэтому я не отрекусь от него и не соглашусь покинуть страну. Можете сказать ему это.
Епископ, низко поклонившись, ушел. Ингеборг осталась одна, потерянно прислонившись к голой стене.
Епископ передал настоятельнице тяжелый кошелек с деньгами, который ему дал для Ингеборг епископ Реймса. Затем вскочил на коня и направился обратно в Париж.
