А Гуляев крикнул:
– Менты, если не хотите, чтобы я его замочил, бросьте свои «стволы». Ну! Кому я говорю, суки!
Калинин и Шевелев не ответили, как бы раздумывали, стоит ли выполнить требование убийцы?
И вдруг короткий, неуловимый взмах руки, и дежурный врач, истошно завопив от боли, схватился за правое ухо.
Ворот его белого халата залила кровь.
Убийца бросил к ногам оперов отрезанное ухо.
– Сейчас я раскрою ему пузо, если вы не бросите «стволы»!
– Нам лучше его послушаться, – сказал Калинин на правах старшего и, положив пистолет на асфальт, ногой отшвырнул его в сторону.
– Все, все, Гуляев. Не убивай его. Мы уже кладем «стволы» и отходим. Ты можешь уйти. Но не убивай врача, – крикнул майор и толкнул в бок Шевелева.
Тот тоже положил пистолет на асфальт.
Гуляеву нравилось, что менты подчиняются ему, и он подумал, как когда-то: «Все оказывается доступно и просто, если делать по уму».
– Поганые мусора! Вам никогда меня не взять. Потому что я умнее вас, – крикнул он ментам и расхохотался.
Толкая впереди себя врача и не выпуская из виду Калинина и Шевелева, Гуляев направился к оставленной возле забора «девятке». На Лешку он даже не посмотрел, понадеявшись, что тот мертвый. Не заметил, что тот, лежа на влажном от ночной прохлады асфальте, открыл глаза. Рука медленно, точно змея, поползла к обрезу.
И Калинин, и Шевелев заметили это, но не подали вида.
Проходя мимо брошенных пистолетов, удерживая левой рукой врача, чтобы тот не сбежал, Гуляев наклонился, поднял оба пистолета и, только выпрямился, прозвучал выстрел.
Он вздрогнул. Руки разжались. Нож и оба пистолета упали на асфальт.
Врач с диким воем кинулся назад к дверям больницы.
Лешка выстрелил, не поднимая головы. Краем глаза прицелился ублюдку в спину и понял, что попал.
К нему уже бежали.
– Ты не умирай. Потерпи, – гудел кто-то рядом.
Лешка не мог увидеть того, кто говорил. Смотрел и ничего не видел. Перед глазами черная пелена: и справа, и слева, и на небе. Кругом все почернело. И тело стало легкое, невесомое, будто перышко, кружась, летит куда-то.
Гуляев полз по асфальту к машине, оставляя за собой кровавую полосу. Стиснув до хруста зубы, оглянулся.
«Почему они его не достреливают? Оставили в живых, чтобы помучился?»
Он повернул голову и прямо перед собой увидел черные ботинки и серые брюки с узкой красной полоской.
– Мент! – с лютой ненавистью произнес он и уронил голову на асфальт.
Лешка открыл глаза. Он лежал на койке в больничной палате.
– Очухался? А мы уж думали, ты не вытянешь, – услышал он голос, повернул голову.
Возле него на стуле сидел майор Калинин.
– Вот вытянул, – слабым голосом произнес Лешка, пригляделся и почувствовал, как на лбу выступили капельки пота.
У противоположной стены лежал, пристегнутый наручниками к койке, Гуляев.
Протер глаза. Не ошибся ли? Точно. Это был убийца.
Гуляев, не подавая признаков жизни, лежал, уставившись в одну точку. Как труп.
Лешка спросил у майора:
– Он живой?
Калинин посмотрел на Гуляева, обернулся к Лешке.
– Живой. Несколько дробин попали ему в голову, повредили мозг.
«Ах, вот почему он гладко выбрит», – догадался Лешка.
– В больнице нет свободных палат. Вот и пришлось вас положить вместе. И нам охранять проще, – сказал майор, объясняя такое нежелательное соседство. – А его осматривали специалисты из Института Сербского. После ранения в голову тронулся умом. Завтра его отправят в психушку для более детального исследования.
Сейчас, когда он выкарабкался с того света, о Гуляеве думать не хотелось. Вспомнил о Ксюхе.
Ни Лешка, ни майор Калинин не обратили внимания, каким осмысленным сделался взгляд Гуляева, когда они заговорили об Оксане.
– Да жива она, – сказал майор Калинин. – Жаль, судьба у нее несчастливая. Наверное, так у всех красивых, – вздохнул майор и добавил: – Влезла, куда не надо было. Мы не успели охрану выставить, вот я и велел дежурному врачу говорить тем, кто будет интересоваться, будто умерла. – Он опять вздохнул, глянул на Лешку, как бы решая, стоит ли ему все говорить, потом сказал: – Она уже показания дала. Нечисто с ней. Попадет теперь в тюрягу. Гуляева она провоцировала, давала наводку, мстила Манаю и его братве. Сама задумала стать лидером после Кузьмы.
Лешка улыбнулся.
– Какой из нее лидер?
Но Калинин заговорил вполне серьезно:
– Э, брат, не скажи. Она деваха расчетливая. Да что я тебе рассказывать буду. Ты и сам знаешь.
– Знаю.
Взглянув на часы, Калинин встал.
– О-о, мне пора. Поправляйся, – сказал он и вышел.
Лешка посмотрел на Гуляева и почувствовал легкий озноб.
«Точняк, врачи ошибаются в нем. Никакой он не чокнутый, притворяется», – подумал про убийцу.
Взгляд Гуляева точно застыл на нем и губы растянулись в улыбке, похожей на оскал зверя.
Чтобы не испытывать неприятных ощущений, Лешка отвернулся.
Не прошло и минуты, как на стул, на котором сидел майор Калинин, сел другой милиционер. И у Лешки немного спокойнее стало на душе. От этого убийцы, даже пристегнутого наручниками к койке, можно ожидать чего угодно.
Но ночью Лешка не спал.
Того милиционера сменил другой. Ночью он заснул, сидя на стуле. А Лешка лежал и глядел на Гуляева.
На следующее утро в палату вошли двое здоровенных санитаров и майор Калинин. Он не скрывал своего разочарования от того, что Гуляева переводят в психиатрическую лечебницу. Значит, убийца избежит сурового наказания.
Когда санитары переложили Гуляева с кровати на металлические носилки, обтянутые брезентом, и понесли, тот улыбнулся своей неприятной улыбкой и, чуть приподняв от носилок пристегнутую руку, махнул Лешке, словно этим жестом хотел сказать – до встречи!
