– Если я начну каяться во всех своих грехах, боюсь, у вас бороды отрастут.
– Ничего. Мы не торопимся, – проговорил на это Ваняшин, приготовив чистый лист бумаги и авторучку. – А бороды мы потом сбреем.
– Все ваши грехи нас не интересуют. А вот один… – проговорил Туманов и вдруг замолчал, глянув на девушку, заметил, как былая уверенность стала медленно покидать ее, хотя она еще и пыталась изобразить саму невинность на милом личике. – Знаете, – продолжил Федор, – у нас есть все основания подозревать вас причастной к смерти Розовского…
– Меня? – выдавила из себя Юля, посмотрев на Туманова, Грека и Ваняшина.
Оперативники все как один, кивнули. А Грек не удержался, чтобы лишний раз не пощекотать этой красотке нервы, сказал:
– Именно вас, прелестное создание.
– Но почему? – спросила Юля, пытаясь, наконец сообразить, что ментам известно. Не зря этот красноглазый майор сказал ей, что просто так к ним никто не попадает. Стало быть, и в самом деле у них есть какая-то информация. Но какая и откуда? Эти два вопроса сейчас больше всего мучили ее.
Вместо ответа, майор включил диктофон, и Юля услышала свой голос и голос Аркадия Гвоздева, которого парни из его окружения называли Гвоздем.
Сначала на пленке были слышны просто телефонные гудки. Протяжные, точно вздохи. Потом Гвоздь снял трубку, и Юля услышал его сонный голос:
– Слушаю? – несколько грубовато произнес Гвоздь.
– Аркаша, это я, – нежно проворковала Юля, но это ничуть не повлияло на то, чтобы его голос изменился.
– Я узнал. Ну, чего ты хотела? Говори? – спросил Гвоздь.
Еще тогда Юле показалось, что Гвоздь в комнате не один. Ручаться она не могла, но кажется, слышала женский смех. Но тогда выяснять отношения не стала. Да и кто она Гвоздю. Не жена ведь.
– Сегодня к нам в офис приходили менты. Спрашивали меня об Розовском. О водителе его Ищенко. Слышишь меня? Они забрали Ищенко по подозрению в убийстве Розовского…
– Ну? – с неохотой отозвался Гвоздь.
– Но ведь он не убивал Розовского, – едва не закричала Юля, на что рассудительный Гвоздь спокойно проговорил:
– Не ори. И откуда ты знаешь, убивал он или нет? Раз менты его взяли, стало быть, он. И с чего это ты взялась заботиться о нем? Пялил что ли он тебя?
– Дурак! – обиделась Юля. – Просто я подумала, вдруг он догадается, что это я ему подсыпала той дури в кофе. А таблетки-то мне, между прочим, ты дал, дорогой. Смекаешь? – Юле захотелось попугать Гвоздя. И, кажется, у нее получилось. Голос у Гвоздя сделался настороженным.
– Ладно, ладно, не ори ты так. Я все понял. С этим водилой вашим мы чего-нибудь решим. Меня сейчас беспокоит другое, часы я свои где-то потерял. Новенький «Роликс». Подарок братвы.
– Плевать мне на твои часы, – возмутилась Юля, не ограничивая себя в выражениях. – Мне Розовский за того мужика десять штук обещал. Я его привезла вам? Привезла. А обещанных денег, между прочим, так и не получила. Розовского теперь нет. Но знаешь, дорогой, десять тысяч наличными, мне бы не помешали бы. Так, может, ты соблаговолишь своей верной подруге отстегнуть эту маленькую сумму? – спросила Юля. Причем, сделала она это совсем ненавязчиво, как будто справилась о небольшой услуге, которая ничего не стоит для Гвоздя. Но Гвоздь к ее удивлению, точно сбесился.
– У меня нету денег, – рявкнул он в трубку. – Я уже тебе говорил, что когда мы того кента сделали, дипломат с деньгами был. А пока закапывали его, дипломат вдруг исчез. Херня какая-то. Если б я был суеверным, поверил бы в мистику. А так, ума не приложу, куда он подевался. Мы потом весь дом и всю территорию вокруг обшманали, а дипломат так и не нашли. Жаль, что этот ваш Розовский не поверил мне. Глядишь, сейчас был бы жив, козлина…
Там на кассете диктофона было записано что-то еще, но майор пока ограничился только тем, что предоставил Юле послушать. Выключил диктофон и отложив его в сторону, сказал:
– Вы не подозревали, но мы взяли ваш рабочий телефон на прослушку.
Девушка сидела, точно окаменев, бровью не повела, на то, что сказал Туманов. Держалась так, словно все услышанное не имело к ней ни малейшего отношения. Она долго смотрела в одну точку, на протертом линолеуме на полу, потом попросила сигарету. Сделав пару глубоких затяжек, подняла на майора свои печальные глаза и спросила:
– А как вы догадались, что я… ну, в общем, завязана во всем этом?
Федор улыбнулся.
– Хотите, верьте, хотите, нет, но мы и понятия не имели. Вначале приняли на счет версию, что Розовского устранили конкуренты. Завистники по бизнесу. Поставили на прослушку телефоны всех его заместителей, и ваш, как личного секретаря. И вот тут-то выяснилось интересное. На этой кассете голос вора в законе Гвоздя? – изменив тон на более строгий, спросил Туманов, взяв в руку диктофон и показав его девушке.
Юля поискала взглядом на столе майора пепельницу. Увидела консервную банку, наполовину заполненную окурками, усмехнулась и приобщила свой окурок к остальным. Потом сказала негромко:
– Его. Аркаши Гвоздева.
Глава 16
Вспоминать о своем знакомстве с Аркашей Гвоздем, Юле не очень хотелось. Кроме стыда, это воспоминание всегда вызывало в ней унижение и обиду. Ей, семнадцатилетней девчонке, нужны были деньги, чтобы сшить платье к выпускному вечеру в школе. Не хотелось выглядеть хуже других.
К тому времени отец уже привел в дом мачеху. Мать умерла лет пять назад, порядком намучившись с горьким пьяницей мужем. Но отцу долго скорбеть по бывшей жене не пришлось. Однажды он появился под руку с молодой особой, которая годами была, не намного старше Юли.
Тогда Юля сразу поняла, чем сразил ее отец. Мачеха оказалась приезжей, из провинции, а у них новенькая четырех комнатная квартира. И после того, как они расписались, придурок папаша сразу же обеспечил ей московскую прописку. Юля уже поняла, что эта квартиру ей не перепадет. У провинциалки мачехи оказалось куча родственников, которые почти безвылазно, круглый год, обитали у них. Да она и не претендовала. Решила, пусть подавятся все они этой жилплощадью. Но неужели папаша откажет ей в деньгах на платье к выпускному вечеру. И так никогда не баловал ее ничем, родитель драгоценный, хотя по нынешним меркам зарабатывал прилично. По крайней мере, мачеха вот уже пару лет как бросила работу, оседлав шею мужа.
Но у отца денег не оказалось.
– Я все деньги отдаю мамке, – сказал он, назвав свою жену мамкой, и посоветовал Юле спросить у нее.
Глядя на него, Юле захотелось расплакаться. Короткая память оказалась у него. Ту ее, настоящую мать, он быстро забыл, перестал вспоминать. И хочет, чтобы эту чужую бабенцию Юля называла матерью. Да ни за что и никогда. Юле вообще было противно видеть ее, не то, что выклянчивать деньги.
– А ты сама заработай – сказала ей мачеха, когда Юля все же переступив через гордыню, спросила у нее денег. – Девка ты уже взрослая. Вот так на вид и не скажешь, что тебе семнадцать. Двадцатник, с хвостиком. А взрослая девушка всегда найдет способ, как заработать деньгу, да еще и в дом принесет, – подмигнула ей мачеха.
