Маэстро подождал, пока в коридоре стихнут его шаги. В соседней палате лежало трое туберкулезных после операции. Обычные тюремные доходяги. Врачи уже принялись за них, каждый раз, во время операции, отделяя по кусочку легкого. Но они все равно были довольны тюремной жизнью, которая в основном проходила на койке лазарета, где и поспокойней и жрачка получше.
Этих Маэстро не опасался. Даже если они услышат шум в его палате, охранников не покличут. По тюремным законам им тогда не прожить и трех дней, даже если стены их палаты будут из брони. Не спасет она их от смерти.
Зайдя за перегородку, Маэстро опустился на корточки и для начала хорошенько осмотрел стенку возле канализационной трубы. На вид и не скажешь, что тут она не такая крепкая. Стена как стена. На кирпичи ровным слоем наложена штукатурка, сверху замазанная несколькими слоями краски. Чувствуется, последний раз ее красили совсем недавно. Краска свеженькая и даже не утратила своего запаха, который присущ всем масляным краскам.
Маэстро ногтем отковырнул кусочек краски, растер пальцами, понюхал. Ну так и есть, свеженькая. Интересно заглянуть, что она таит под собой, и действительно ли все обстоит именно так, как передал через адвоката Гвоздь.
Он легонько постучал костяшкой согнутого пальца по стенке вокруг трубы и услышал приглушенный звук, словно под краской и слоем штукатурки скрывалась пустота. А когда стал стучать сильнее, краска вместе со штукатуркой начала пластами отваливаться от стены, открывая его взору потемневшие от влаги кирпичи, которые рассыпались, стоило ему лишь несколько раз ударить по ним.
Послушав и убедившись, что никого из охранников в коридоре нет, Маэстро вернулся к унитазу и со всей силы несколько раз ботинком ударил по одному и тому же кирпичу, который тут же рассыпался. Как хорошо, что труба в этом месте дала течь и не куда-нибудь, а на кирпичи. И продолжалось это не год и не два. Теперь, чтобы управиться с ними, не нужен отбойный молоток. Все обстоит проще и зависит от его силы. А она у Маэстро пока есть.
Еще несколько мощных ударов, и дыра получилась сквозной. Маэстро вдохнул порцию свежего воздуха, потянувшего ему в лицо из небольшой дырки, а, наклонившись к ней, увидел темную улицу с редкими огнями уличных фонарей. Так захотелось почувствовать свободу, что он, забыв обо всем, сунул в дыру руку, хватая пустоту. Но тут же сообразил, что пока радость преждевременная и если он не станет действовать дальше, то потеряет время. И что будет, если кому-то из двух охранников, вздумается пройти и глянуть по палатам. К туберкулезникам охранники брезгуют заходить, но он не туберкулезный. Они могут зайти к нему. И Маэстро с ожесточением принялся хватать руками за кирпичи и разбирать кладку, вместе с тем раздирая до крови руки. Особенно большую дыру расковыривать не стал. Выломав с десяток кирпичей, сунул в дыру голову и левое плечо. Хоть и с трудом, но все-таки это ему удалось, упираясь руками с той стороны в стену, ногами уперся в унитаз, отталкиваясь от него. Это дало возможность втиснуть в проделанную дыру и второе, правое плечо. Чувствовал при этом то, что может чувствовать существо, протискивающее свое тело сквозь скорлупу кокона. Никакого удовольствия, кроме неудобства сдавливающего со всех сторон и боль. В какой-то момент даже перестал верить, что сумеет выбраться из этой дыры. И может быть, не выбрался бы, если вдруг из темноты кто-то не схватил его за руки и не потянул наружу.
Маэстро почувствовал, что унитаз, в который он упирался ногами, сдвинулся со своего места и отполз по полу. Но вместе с тем он почувствовал и другое, свободу. Очутившись на асфальте, он быстро поднялся на ноги и увидел улыбающегося Гвоздя, которому он был обязан своим спасением, и потому как равного обнял его. Хотя раньше Гвоздь был в группировке Маэстро обыкновенным бригадиром и вроде бы не подавал особых надежд. Но теперь, в глазах Маэстро он здорово вырос.
Уже когда они сидели в машине, на бешенной скорости мчавшейся по ночному городу, Маэстро сказал Гвоздю с улыбкой:
– Знаешь, не надо, чтобы братва узнала о моем освобождении.
Гвоздь сидел за рулем «Тойоты», кивнул.
– Как скажешь, – сказал он, тем самым проявив полную покорность.
– Я не слишком уверен во всех своих парнях. Придет время, и они обо мне узнают. Но пока оно еще не пришло. А менты меня будут искать.
Гвоздь и на это кивнул. Всегда считал Маэстро умнейшим человеком. Но не из преданности помогал он вору. Помнил про тот миллион долларов, который менты так и не нашли. Но Маэстро знает, у кого он. И теперь, когда он на свободе, наверняка, захочет вернуть деньги и будет совсем неплохо, если за свое освобождение он возьмет Гвоздя в долю. Да и в люди пора выходить. И Маэстро в этом может здорово посодействовать, дать Гвоздю рекомендацию. Об этом Гвоздь так и сказал, когда Маэстро спросил, чего он хочет за организацию побега.
– Корону хотелось бы на себя примерить, – улыбнувшись, сказал Гвоздь.
Маэстро все понял.
– Стало быть, вором хочешь стать? Ну что ж, парень ты толковый. Помог мне здорово. А я умею добро помнить. Перетолкую с кем надо. Только помни, – тут же предупредил Маэстро. – Надев на голову корону, ее можно и потерять. Поверь, это намного хуже, чем вообще не иметь ее.
– Я постараюсь не уронить воровской чести, – пообещал Гвоздь.
Пока Маэстро решил не лезть на рожон. Знал, какой переполох теперь поднимется, когда хватятся, что его нет в палате. Менты будут трясти всех, кто входил в его группировку. Вот потому он и предупредил Гвоздя, чтобы тот никому не говорил о его побеге. Сам же остановился на даче у одного своего знакомого врача, хирурга по пластическим операциям. Однажды помог врачу, когда на того наехали солнцевские. Маэстро все уладил с братвой. Но теперь пришло время возвращать долги. И через три дня приехав на дачу, Гвоздь поначалу растерялся. Рост, волосы, манеры, голос – все это Маэстро. А вот лицо…
– Да я это, я, – заверил его Маэстро.
Еще никак толком не отойдя от растерянности, Гвоздь покрутил рукой перед своим лицом.
– А как же?.. – он не договорил, вглядевшись в глаза, понял без сомнения, перед ним действительно Маэстро.
– Лицо пришлось изменить, – сказал Маэстро и добавил веско: – Так надо. Чтобы менты не докопались. Теперь ты должен обеспечить меня надежными документами. Сумеешь? – спросил Маэстро.
– Без вопросов, – ответил Гвоздь. – Как раз у меня есть один знакомый мент, в паспортном столе работает. Он уже помогал мне однажды. И если ему отвалить деньжат, поможет и еще.
Про деньги Гвоздь заговорил с намеком. Не сомневался, что после побега, Маэстро посчитает его одним из самых преданных своих людей. А раз так, значит, будет доверять. Все равно в одиночку он не сможет провернуть ни одно стоящее дело. Братва хоть и в курсах, что Маэстро на свободе, но вряд ли признает его с таким лицом, а стало быть, не пойдет за ним. Управлять теперь своими бывшими братками Маэстро может только через него, Гвоздя.
В Москве Маэстро появился под фамилией Мировой Константин Сергеевич. Гвоздь помог снять приличную квартиру. До этого в этой квартире жила вдова отставного генерала. Старушка нуждалась в деньгах. А может быть, решила продать квартиру после настоятельного совета Гвоздя. Об этом Маэстро не думал. Все мысли его сейчас заняты другим. И однажды вечером, сидя с Гвоздем за бутылочкой коньяка, Маэстро пустился на откровенность:
