– Ну, как ты? – спросил он, заглядывая ей в глаза. Спрятав за улыбкой грусть, Даша сказала:
– Нормально.
А что еще можно ответить? Расплакаться в ворот его шикарного пиджака? Только, что от этого изменится? Такое Даша не могла себе позволить.
– У меня все нормально, – сказала она, стараясь его убедить, что так оно и есть. Но Глеб отрицательно покачал головой.
– Зачем ты меня обманываешь? Я разговаривал с твоей матерью…
У Даши чуть глаза не вылезли на лоб.
– Что? Ты заезжал к родителям?
– Даша, подожди. Я тебе все объясню. Я приехал в Москву… Думал, вдруг ты живешь у родителей. Потом хотел позвонить тебе…
Даша смотрела на него, как на чудовище. Только этого не хватало.
– А зачем тебе мне звонить? Ты не находишь свое желание не слишком удачным? – укорила его Даша. Представила, какой скандал может быть, если этот идиот позвонит и нарвется на Федора. Он постарался забыть прошлое. Не требовал никаких объяснений. И вдруг опять этот Глеб. Зная, какой Федор ревнивый, Даша нисколько не сомневалась, что скандал будет грандиозный. И может быть последний.
– Даша, я по тебе скучал, – осторожно, чтобы не рассердить ее окончательно, сказал Глеб и как мальчишка, стыдливо опустил глаза. – Все-таки, мы с тобой...
Даша не дала ему договорить.
– А что мы с тобой? Ничего у нас тобой не было. И ты запомни это.
– Не было? – кажется, он не верил, что она смогла все так легко забыть, поэтому и переспросил. – Но ведь я тебе нравился. Мы с тобой занимались любовью… – постарался он напомнить. И этим своим напоминанием заслужил у Даши презрительную ухмылку. Она сказала:
– Послушай, Глеб. Если тебе не изменяет память, это было у нас один единственный раз. И вообще, я советую тебе забыть обо мне. У меня есть Федор. Я люблю его. Понимаешь? Люблю. Он любит меня.
– А я? Я ведь тоже люблю тебя, Дашенька. Я думал о тебе. Скучал…
Это его признание развеселило Дашу. Она улыбнулась, хотя и посчитала это не скромным по отношению к несчастному Глебу.
– Понимаешь, Глеб. Как бы это тебе объяснить, чтобы ты понял. Нам хорошо с Федором. И, пожалуйста, не звони мне. Давай просто забудем, что было промеж нас. Только и всего. Просто забудем, – предложила Даша и повернулась уйти, но Глеб взял ее за руку, придержал.
– Погоди. У тебя дома видак есть?
Даша удивилась. Что еще за новости? Почему он спросил про видак?
– Есть. А что?
На прыщавом лице Глеба появилась неприятная улыбка. Взгляд сделался холодным. Даше даже стало немного не по себе. Чего он задумал и почему спросил про видак?А он достал из кармана видеокассету. Повертел ее в руках, словно жалел, что расстается с ней.
– На. Посмотришь на досуге. Только смотри, чтобы твой Федор не увидел. Твоя мамочка сказала, что он у тебя чертовски ревнивый.
Сначала Даша хотела отослать этого кретина куда подальше, но решила, что с этим еще успеется. А потом любопытство. Что может быть на кассете такого, что нельзя смотреть Федору. И Даша не удержалась от вопроса:
– И что, это за кассета? Может скажешь, раз так предупреждаешь.
Ей показалось, что Глеб сейчас расхохочется. Но он отказал себе в таком удовольствие, лишь скромно усмехнулся и сказал:
– Да так. В общем-то, любительская съемка. Ты посмотри.
Даша взяла кассету и, спрятав ее в свою сумочку, пошла. Но Глеб окликнул ее:
– Даша?!
Она обернулась, глянула на него презрительно, ничего не говоря.
– Я как-нибудь позвоню тебе. Хотелось бы узнать твои впечатления после просмотра. А хочешь, позвони ты мне. Номер мой помнишь?
Она не ответила. Быстро пошла по тротуару, а Глеб, оглядев себя в зеркальное витринное стекло, поправил галстук и пошел к своей машине.
На переднем сиденье «Вольво» сидел человек лет шестидесяти. Все время, пока Глеб разговаривал с Дашей, он наблюдал за ними через боковое тонированное стекло. Когда Глеб вернулся в машину и сел за руль, он спросил:
– Скажи, тебе, что других девок мало?
Глеб промолчал, и это, кажется, вызвало у его пассажира раздражение. Не дождавшись ответа, он сказал довольно резко:
– Ищешь на свою жопу приключений?
Глеб поморщился. Ему не понравился жаргон, но еще больше не понравился тон, в котором была произнесена эта фраза. Все вместе не укладывалось в рамки приличия, и Глеб сказал:
– Почему ты так говоришь?
Казалось еще немного и его умудренный жизненным опытом пассажир закричит на Глеба. Его глаза бешено вращались. А взгляд сделался прожигающим. Но ничего подобного не произошло.
– Да потому. Ты же сам говорил, что эта шмара живет с ментом?
Глеб помолчал, а потом заговорил не менее раздраженно:
– Я люблю ее. И все. И не советовал бы никому лезть ко мне со своими советами.
Прозвучало довольно грубо, но пассажир ехавший в машине с Глебом, кажется, не обиделся, на такое резкое замечание. Или, по крайней мере, сделал вид, что не обиделся. Он с минуту сидел молча, но потом посчитал своим долгом высказаться:
– Ты напрасно обижаешься. Любовь такая штука… Она спалила многих хороших людей. Не мешало бы тебе об этом знать.
– Я знаю, – несколько с обидой парировал Глеб. Не обращая внимания на это признание, пассажир продолжил:
– Просто, если ты разозлишь ее мента, он может тебе наступить ногой на яйца. А это уже серьезно. Уж ты мне верь. И тогда мы будем должны сделать выводы, а они могут быть самыми неадекватными. И в первую очередь, по отношению к тебе.
На лице Глеба появилась кривая улыбка. Беседуя, он даже ни разу не взглянул на пассажира, как бы этим подчеркивая свое достоинство. Теперь же, слова собеседника воспринял, как откровенную угрозу.
– Ты решил меня попугать? – с улыбкой спросил Глеб.
Его пожилой собеседник только пожал плечами, что означало, понимай, как хочешь. Глеб понял и сказал:
– Напрасно. Это я могу сделать так, что вам всем станет нехорошо. Так что ты, Эдик, свое мнение лучше попридержи, – назвал он своего немолодого собеседника несколько униженно. И тот стойко выдержал такое обращение, хотя привык, когда его называли по имени отчеству. Глеба он относил к молодым выскочкам, которые считают, что им принадлежит, если не весь мир, то лучшая его часть. А таким, как Эдуард Юрьевич, все остальное. И взгляд, который послал Глеб на своего пассажира, был наполнен цинизмом, как бы лишний раз, подтверждая, что хозяин положения все-таки он, а не этот старикашка.
Эдуард Юрьевич Барков сидел с непроницаемым лицом, пожевывая фильтр давно потухшей сигареты. Он о чем-то задумался. И даже не сразу сообразил, что ему надо выходить, когда машина остановилась возле шестиэтажного дома на Варшавке, где Эдуард Юрьевич совсем недавно приобрел приличную пяти-комнатную квартиру. Видя, что Барков медлит, Глеб напомнил:
