– Ладно. Хорошо. Я готов поверить, что ее нет. Но ты знаешь, где она? Отвечай, падла, если не хочешь, чтобы Юраш ради тренировки угробил тебя.
Грек опять помотал головой.
– Не хочу, – сказал он.
– В таком случаи, говори, где девчонка? – Белов схватил Грека за ворот джинсовой куртки и встряхнул. А Грек молил Бога, чтобы сейчас к тощему парню не присоединились и эти двое. Забьют, сволочи, до смерти. И Грек решил больше не испытывать терпение бывшего фсбэшника, сказал:
– Она уехала.
– Что? – кажется, здорово удивившись, спросил Белов, глядя Греку в глаза.
Греку показалось, что на него заорали с трех сторон, и он покрутил головой.
– Куда уехала? Что ты мелешь, гад? – на этот раз его ударил Белов. Причем, в отличие от тощего парня, удар оказался более ощутимым, и Греку показалось, что правая почка у него оторвалась. Он застонал, катаясь по полу. Потом схватил записку, которую после того как прочитал, бросил мимо тумбочки на пол, Теперь показал ее Белову.
– Вот, куда она уехала, – сказал Грек, морщась от боли в правом боку.
Белов прочитал, глянул на Грека, как бы стараясь угадать, нет ли тут подлога. И поняв это, Грек пустился в нападение, проговорив со злостью:
– За что вы меня измордовали? Я что ей, муж что ли. Пришла, пожила неделю и смоталась. А вы… – капитан выплюнул изо рта сгусток крови, едва не попав на кроссовки тощему парню.
– Поосторожней, козел! – как бешенный, заорал парень и хотел еще раз ударить Грека, но Белов не дал.
– Погоди, ты и так его отделал, прилично. А мужик, может и в самом деле, не при чем тут, – сказал Белов, потом наклонился, присел на корточки рядом с сидевшим на полу Греком. – Скажи, ты знаешь, где живут ее родители?
– Господи, Боже мой! – взревел Грек. – Да откуда же? Случайно встретились. Случайно разошлись. Вот и все. Ну, кто я ей, такой? Муж, сват, брат?
– Ладно. Заткнись, – голосом без эмоций, проговорил человек с бесцветными глазами и выпрямился, задумчиво уставившись в записку.
Юраш достал пистолет «ТТ», который выглядел в его тонкой руке непомерно большим. Приставил к голове, сидящему на полу Греку.
Грек закрыл глаза. Никогда не думал, что его жизнь закончится вот так. Про себя стал отсчитывать секунды, отведенные ему на то, чтобы попрощаться. Хотя, с кем прощаться. Жил один, без семьи. И из близких у него никого не осталось, потому что брошенный он. Воспитывался в детдоме. Потом армия и работа в ментовке. Вот и вся его жизнь. Не безгрешная, а, в общем-то, такая, как у всех. Ну чего же этот подонок тянет. Стрелял бы уж.
Не открывая глаз, Грек произнес:
– Стреляй. Не тяни.
Но выстрела не последовало. Он открыл глаза и увидел, что коридор и прихожая пусты. Все происходящее можно было бы принять за видение, если бы не разбитое до крови лицо и ребра, которые так болят, что нет сил, терпеть. Но как они ушли так тихо, что он не услышал. Это показалось странным.
Придерживаясь рукой за стенку, грек встал, подошел к двери. Она оказалась открытой. Он быстро закрыл ее. Неужели, пронесло, было его первой мыслью, от которой он испытал облегчение. Он жив. Оказывается, капитана Грека не так-то просто убить. А боль, можно и перетерпеть. Побитые ребра подживут. Синяки сойдут. Он вошел в комнату. Дверь шкафа с одеждой была открыта. Грек подошел. Рядом с гражданской одеждой на вешалке висела его милицейская форма. Эти гады не могли ее не заметить. И вряд ли их напугало, что имеют дело с капитаном милиции. Тогда что же? Почему они его не убили? Это заставило Грека насторожиться. После того, что они с ним сотворили, Грек не мог поверить в гуманность этих людей, ради которой они сохранили ему жизнь. Тут явно что-то другое. Но что?
Осторожно отодвинув рукой зимнее пальто, он увидел на полке в шкафу небольшой сверток, к которому был примотан включенный таймер. На нем красным огоньком вспыхивали маленькие цифры, отсчитывающие даже не минуты, а секунды.
Шесть… Пять…
На четвертой секунде, Грек рванул из комнаты, мысленно продолжая отсчет времени. Все бы отдал сейчас, чтобы время остановилось. Замерло.
Четыре… Три… Две…
Когда оставалось две секунды, он выскочил на лестничную площадку и со всей силы захлопнул металлическую дверь. И тут же раздался взрыв такой силы, что у Грека зазвенело в ушах. Инстинктивно он закрыл глаза, прижимаясь к стене.
* * *
Ночью Федора разбудил звонок в дверь. Даша тоже проснулась.
– Федор, кто это, может быть? – спросила она, взволновавшись спросонок.
Федор свесил с кровати ноги, поискал тапочки.
– Ты спи, Даша. Я сейчас гляну, – сказал он и пошлепал в прихожую.
Но Даша спать не стала. Напрягая слух, стала прислушиваться к голосу Федора и еще кого-то. Вот так сразу Грека и не узнала. Быстро накинув халат, тихонько вышла из спальни.
Увидев ее, побитая рожа Грека расплылась в улыбке.
– Здрасьте, – проговорил он, кивнув.
Даша всплеснула руками.
– Александр Александрович, что с вами произошло? С вашим лицом?
Но ответить Грек ничего не успел.
– Саня, разувайся и проходи в кухню. Я сейчас, – сказал Федор и, взяв Дашу под локоток, увел обратно в спальню. Там сказал ей: – Даш, постели Греку в маленькой комнате. Ладно.
Даша ничего не понимала. Только хлопала глазами. Сказала:
– Ладно. Сейчас постелю. А что хоть произошло-то? Ты можешь сказать. Вот так, среди ночи заявляется Грек. На нем ведь лица нет.
Федор обернулся, глянул, что Грек зашел в ванну. Потом тихонько сказал:
– Его избили. И взорвали его квартиру. Грек чудом остался жить. Потом я тебе все расскажу поподробней. Ладно? – попросил Федор.
– Ну, ладно, – Даша настаивать не стала. А Федор заметил, как у нее от волнения дрожат руки. Обнял ее, поцеловав в щеку.
– Все будет хорошо, родная. Не волнуйся. Ты постели ему и ложись, спи. А нам еще надо поговорить. Он поживет у нас недельку? Ладно?
– Да пусть хоть год. Если надо, – взволнованно ответила Даша, слыша, как из ванны доносится плеск воды.
– Надо, родная. Просто так получилось. Понимаешь? Я расскажу потом.
– Федор, я все понимаю и тебе не за что оправдываться. Я сейчас постелю ему. Там в сковородке, жареная картошка и котлета. Я оставила тебе на завтрак. Можешь это все скормить своему другу, – сказала Даша.
Федор кивнул и вышел.
Даша постелила Греку на диване в небольшой комнате, сама ушла в спальню, но уснуть не могла. Слышала, как Федор и Грек долго разговаривали в кухне. Потом Федор кому-то несколько раз звонил. И их разговоры, и звонки, казались ей нескончаемой чередой ночного кошмара. А утром, когда она проснулась с тяжелой головой, Федора с Греком уже не было. Она так и не поняла, ложился ли ее майор вообще в эту ночь спать.
