Может быть, Бобби-вундеркинд почуял неладное? Сообразил, что он и Монах – точно король Ричард и принц Джон?
[35]
Если Зет вернулся, рассуждал Монах, то где же он?
И что, скажите на милость, с ним делать?
23
Джонсон решил, что Бобби Зет залег на дно.
Или заблудился среди кустарника, и тогда через день-другой они найдут его мертвым. Брайана это, может, и взбесит, но ему самому все равно, потому что раскатывать по пустыне, наблюдая, как Рохас и его товарищи принюхиваются точно псы, Джонсону порядком надоело.
Они нашли его следы на склоне скалы и не стали спускаться вниз, чтобы поглядеть, что осталось от идиотов, которые сорвались в пропасть на «хамви». К тому же Рохас, пусть он и был пьян вусмерть, сообщил Джонсону, что белый человек, которого они ищут, не слетел с обрыва вместе с мотоциклом. Он пошел на запад с мальчиком, и потом следы мальчика исчезли.
И не надо было, черт возьми, быть индейцем, чтобы посмотреть на следы и сообразить, что мужчина поднял мальчика и понес. Отпечатки ног в песке стали гораздо глубже.
Итак, Бобби Зет в пути, но движется он куда медленнее, чем должен бы, так что Джонсон велел Рохасу и компании шагать поживее, а сам последовал за ними, то пешком, то верхом.
Пускай Рохас догонит его, пускай точно узнает, где он, а тогда уж будем решать, как, черт побери, его взять.
Старому мексу он нужен живым.
И вот они идут по его следам – на запад, через равнины, и потом – к подножию гор, и потом – вверх, в каньон, и индейцы воодушевляются, потому что чувствуют: жертва замедляет ход. Джонсон наблюдает, как они суетятся впереди: ну чисто псы.
Рохас обследует стенку каньона, останавливается, идет назад, и Джонсон, воспользовавшись моментом, пока индейцы совещаются, снимает темные очки и протирает стекла поло́й рубашки. Он снова надевает очки – как раз чтобы увидеть, как один из индейцев падает словно подстреленный. То есть действительно подстреленный.
Черт, думает Джонсон, я забыл о пропавшей винтовке.
Ему интересно, где этот гребаный пляжный наркодилер научился так стрелять, и, хотя сам Джонсон находится скорее всего вне зоны досягаемости пуль, он все-таки соскальзывает с лошади и находит камень, за которым можно спрятаться.
Черт, думает Джонсон, глядя, как Рохас и другие индейцы разбегаются в поисках укрытия, вот и все достижения этого долгого дня.
24
– Это настоящее ружье, да? – спросил Кит.
– Понарошечное, – ответил Тим. Его немного беспокоило то, что творится внизу, на дне каньона. Один из следопытов свалился, трое других залегли за камнями.
– Настоящее, – настаивал Кит. – Тот человек упал, когда ты выстрелил.
– Такие правила. И вообще я тебе сказал не подглядывать.
– У него на ноге что – кровь?
– Красная краска. Теперь давай-ка назад и ложись. Не хочу, чтобы плохие мутанты знали, где мы.
Он и правда сын Бобби Зета: ничего не боится, думал Тим, глядя, как паренек заползает в заднюю часть пещеры. И это хорошо, потому что Тиму надо сосредоточиться.
На раненом. Который сейчас должен заорать, зовя на помощь, – в том-то и была идея. Снять одного, а потом прикончить других, когда они придут на помощь.
Таковы условия игры.
Но там, внизу, лежит очень стойкий ублюдок: зубами оторвал кусок штанины и накладывает себе жгут.
Смышленый стойкий ублюдок, и никто к нему не идет.
Видно, они поняли условия игры.
А у Тима не хватает милосердия всадить пулю ему в голову. Это кажется бессмысленным, и потом, раненый вообще лучше, чем мертвый. Все равно им придется что-то с ним делать.
– Не подходи, – предупредил он мальчика.
– Не подхожу, не подхожу.
Но они не стреляют, размышлял Тим. Хотя для них это был бы вариант: начать палить по пещере, а в это время один выбежит и оттащит приятеля.
Разве что они пока не поняли, откуда по ним стреляли, может, и так.
Или они уже в зарослях, ищут обходной путь.
Тоже может быть.
Плохие мутанты.
Почему, черт их дери, они хотят меня убить? – с некоторой обидой подумал Тим. Почему меня вечно ставят в такое положение?
– Зачем спрашивать «зачем», – вслух произнес он и, задержав дыхание, навел перекрестье прицела на голову упавшего.
25
У парня есть слабина, решил Джонсон.
Он уже должен был понять, что никто из нас не собирается рисковать своей шкурой, вылезать и помогать этому старому индейцу, так что теперь лучше всего было бы благополучно уложить раненого, чтобы потом о нем не беспокоиться.
Но выстрела нет.
У парня есть слабина.
Поэтому Джонсон вынул винчестер из седельного чехла, достал носовой платок и обвязал вокруг ствола. Затем вышел из-за камня и спустился на дно каньона.
Рассчитывая на его слабину.
Джонсон добрался до раненого и увидел, что тот, очевидно, выживет. Эти индейцы – крепкие сукины дети.
Джонсон поднял голову и посмотрел на пещеру, его злило, что Рохас оказался паршивым идиотом и попался в ловушку. Но был и плюс: они все-таки загнали старину Бобби в угол.
– Похоже, сложилась интересная ситуация! – крикнул Джонсон.
Тим тоже понимал, какая сложилась ситуация: он опять провалил все дело, его загнали в пещеру посреди пустыни. Вот черт, с таким же успехом тут могли торчать садовые разбрызгиватели.
Но он не думал, что сейчас от него требуется ответ, так что он просто прицелился в грудь ковбою и ждал.
– Черт, мистер Зет, вы попались! – заревел Джонсон.
Тим взял прицел пониже и всадил пулю в грязь у самых сапог Джонсона – чтобы напомнить, что перевес, может быть, не так уж очевиден.
– И зачем ты это сделал?! – проорал Джонсон.
– У меня проблемы с контролем над импульсами! – крикнул Тим в ответ.
Джонсону вдруг показалось, что у слабого места парня – твердая кромка, а он не очень-то горел желанием почувствовать, как кусочек этой твердой кромки врежется ему в голову в виде пули калибра 7.62. Да и позиция у него там, наверху, неплохая. Парень – крепкий орешек, не расколешь. И Джонсон решил переменить тактику:
– Может, заключим соглашение, мистер Зет?
