О том, как отстроиться.
Разговоры в целом можно было бы суммировать так: «Мы выбрались из огня, спаслись вместе с кошками, собаками, фотографиями, картинами и кое-какой мебелью — остальное все сгорело. Большая неприятность, конечно, заковыка, но уезжать мы не будем. Поживем в отеле, квартиру снимем, в трейлере, наконец, обоснуемся, пока не отстроим дом».
И Джек, помнится, тоже думал: никто, черт возьми, из тех, кто любит это место, отсюда не уедет. Будь то землетрясение, пожар или что бы там ни было.
А еще что запомнилось Джеку — это Мать-Твою Билли.
Мать-Твою Билли, ведущего в город целую вереницу грузовиков.
Замыкая ряд пожарных машин, карет «Скорой помощи» и всякое такое, едет Билли в кабине первого из грузовиков. Дорога перекрыта для частного транспорта, но Билли, высунувшись из окошка грузовика, орет копу:
— Никакой это, мать твою, не частный транспорт. Я везу брандспойты, противогазы и рукавицы. Здесь, на грузовиках — помпы и генераторы, одеяла, подушки и еда, а для ребятишек — плюшевые мишки и прочая ерунда для развлечения.
И Билли пропускают.
Билли триумфально въезжает в Лагуну, как генерал Патон.
А произошло так потому, что в часы, когда разразился пожар, Билли дежурил у радиопередатчика; заметив, что дует ветер, и с учетом погоды он решил, что сможет завариться серьезная каша, и привел в действие свой план на случай серьезных катастроф, над которым работал не один год, потому что «ведь надо быть готовым к тому, что рано или поздно должно случиться».
Каждая собака в Отделе претензий была мобилизована и оторвана от того, чем в то время занималась. Каждый аджастер, клерк, работник кухни, контролер — словом, все-все, кто еще не был задействован на тушении пожара. «Жизнь и пожар в Калифорнии» имела собственный грузовой транспорт, но Билли опорожнил еще и все грузовики Коста-Месы, и не прошло и нескольких часов, как все эти грузовики со всем необходимым уже направлялись к месту пожара. А затем, став у обочины, ждали, хищно и нетерпеливо, как участливое воронье, прибытия пожарных машин и отмашки Билли.
Так что Джек крепко помнит: не только Красный Крест и Национальная гвардия снабдили в тот день продовольствием и всем необходимым погорельцев и пожарных, но также и «Жизнь и пожар в Калифорнии».
И когда он стоял у берега, гадая, не загонит ли огонь их всех в океан и не отправит ли куда подальше, Мать-Твою Билли оставался все время рядом с ним: он работал насосом и ворчал, дескать, пора бы уж этому огню угомониться — сигарету и ту не выкурить, черт возьми.
Хороший мужик этот Билли, думает сейчас Джек, въезжая в Лагуну. А вечер тот он вспоминает потому, что нельзя не вспомнить тот вечер, въезжая в Лагуну.
Не иначе как это повторится, думает Джек. Не здесь, так в другом месте.
Он ставит машину на общественной стоянке позади книжного магазина «451 градус по Фаренгейту»
[24]
и идет пешком по автостраде к галерее Винса Марло.
«Галерея Марло».
Такое название Джеку больше по вкусу, чем какие-нибудь претенциозные «Былое», «Антиквар» или что-нибудь в этом роде.
Винс Марло продает мебель. Старинную дорогую мебель. Поставляет предметы меблировки в дома стоимостью в миллионы долларов с видом на океан. Джек не раз и не два прибегал к его помощи, когда надо было оценить размер ущерба от большого пожара.
Он входит в лавку, где пахнет политурой.
Лавка буквально набита старинными шкафами, письменными и обеденными столами, стульями, комодами и зеркалами.
Не кто иной, как самолично Винс — мужчина шестидесяти с небольшим, седоватый, в розовой рубашке поло и белых свободных брюках и шлепанцах на босу ногу — восседает за одним из столов и складывает суммы на калькуляторе.
— У-гу, — говорит он при виде Джека. — Что-то сгорело.
Голосом мягким и тягучим, как старое виски.
И жестом приглашает Джека присесть.
— Вы знаете Ника Вэйла? — спрашивает Джек.
— Знаю ли? — удивляется Винс. — Я в его честь свой бассейн назвал «Бассейн-мемориал Ники Вэйла». Господи, он не преставился, часом?
— Нет, только его жена, Памела.
Винс оседает на стуле:
— Памела?
— Вы что, и вправду не слышали?
Винс тесно связан с элитой Южного побережья и вертится среди этой публики.
— Меня же в городе не было, — говорит Винс как нечто само собой разумеющееся. Вроде: «Лагуна в августе? Нет уж, увольте!»
— Она погибла при пожаре, — говорит Джек.
— А дети?
— Детей дома не было, — говорит Джек. — Была одна Памела.
— Ну да, там были кое-какие проблемы, — говорит Винс, делая вид, что подносит к губам рюмку. — Как себя чувствует Ники?
— Очень переживает за свою мебель.
Джек передает Винсу экземпляр своего инвентарного списка и спрашивает:
— Могу я рассчитывать, что вы уделите мне немного времени, взглянете на этот список и скажете мне, все ли расценки правильные?
Винс просматривает страницы. Говорит:
— Я это все изучу досконально. А сейчас могу лишь сказать, что на первый взгляд здесь все верно. Это ведь я, черт возьми, продал Ники добрую половину этих вещей.
— Так что вещи ценные?
— О да, весьма ценные, — говорит Винс. — Ники в этом хорошо разбирается. Бывало, думаю, он проводил в моей лавке времени больше моего.
— Но не в последнее время, наверно.
— Сейчас всюду спад и затишье, — говорит Винс.
— Он пытался продать вам кое-что из своих вещей?
— Пытался, — подтверждает Винс. — Не лучшее, конечно, — для этого он слишком привязан к своей коллекции. Но… да, он хотел продать мне кое-что из наименее ценного.
— И вы пошли на это?
— Нет.
— А для перепродажи?
Винс качает головой:
— Место в помещении денег стоит. Я ведь бизнесмен. Когда дела идут не самым лучшим образом, люди склонны продавать. Так что покупать или продавать — зависит от времени.
— Ну а теперь какое время?
— Постепенно, слава богу, наращиваем обороты.
— Так что сейчас вы бы могли и продать их, да?
— Вероятно.
— По указанным здесь ценам? — спрашивает Джек, тыча пальцем в список.
— Я же не желаю зла клиенту и другу, — говорит Винс.
— Вы это обо мне или о Ники?
— О вас обоих.
— Расслабьтесь, — говорит Джек. — Если цены, указанные здесь, примерно совпадут с вашей оценкой, мы должны будем заплатить за все эти вещи столько, сколько они стоили при покупке, и заплатим столько, сколько требуется. Я вовсе не собираюсь жаться и выгадывать.
