Я швырнул паспорт на простыню. Он лег на то же самое место, где лежал, — слева от баяна {шприц (жарг.)}.
— Вот мы и познакомились. А вот этого человека вы знаете?
Я положил на стол фотографию Владика. Елена посмотрела и покачала головой. Я сразу понял: нет, не знает.
— А вам, Светлана? Вам он знаком?
Шуцкая молчала. Я повторил:
— Светлана Сергеевна, вам знаком этот человек?
Не глядя, она ответила:
— Нет.
— Возьмите в руки, посмотрите внимательно. Я думаю — знаком.
Нехотя Светлана взяла в руки фото. Рукав халата задрался, обнажая вену со следами уколов… На фото она почти не взглянула, шепнула:
— Нет, нет… не знаю. Зачем?… Отстаньте!
Я встал, прошелся по комнате, по полу, покрытому грязно-серо-зеленым линолеумом. Окна в этих домах-"кораблях" почему-то сделали очень высоко — на высоте груди.
За немытым стеклом стояли другие «корабли». Серые, одинаковые, как колумбарии крематория… Дымили трубы ТЭЦ, выбрасывая серые клубы дыма в низкое серое небо… Мне стало страшно. Серый город-крематорий с дымящими трубами смотрел тысячами своих слепых окон прямо мне в глаза. В серых коробках были заживо погребены тысячи таких вот Светок, Ленок, Олек, Дашек… тысячи спившихся старух, чьи сыны сидят в тюрьмах… тысячи пацанов, мужчин, женщин… детей.
Я быстро, поспешно опустил глаза вниз… Внизу лежало серое асфальтовое пространство… От ларька медленно брела старуха. Белели из-под плаща мужские кальсоны, завязки волочились по земле.
Я отвернулся от окна… В комнате ничего не изменилось. С недовольным видом стоял у дверей Щах, кривил губы Зураб, сидели на смятой постели две проститутки.
— Ладно, — сказал я, — давайте подведем кое-какие итоги, барышни. Вы живете здесь без прописки… занимаетесь, как я понимаю, проституцией… Плюс есть еще одна проблема — героин. Нормальный криминальный фон. И вот на этом фоне вырисовывается фигура исчезнувшего — скорее всего, убитого — бизнесмена. Кстати, один из последних звонков в своей жизни он сделал сюда… Не Антонине же он звонил… Ну, что будем делать?
Русакова сказала вдруг:
— Свет, расскажи им… расскажи! Ну ты же ни при чем… а, Свет?
Шуцкая качнулась вперед, сжала руки коленями, выкрикнула:
— Я ничего не знаю! Отстаньте.
Шах оторвался от косяка, шагнул, отбросил тупым носком ботинка пустую пивную бутылку и рявкнул:
— Ты, путана ущемленная, колись… грохнула барыгу?
— Тихо, Витек, тихо, — сказал я.
Почти наверняка эта Света Владика не убивала. Но почти наверняка знает, кто это сделал. Вот-вот она начнет говорить Это я знаю точно. В комнате стало очень тихо.
Шуцкая подняла на меня глаза, сказала:
— Он звонил… звонил он, сука.
— Владик? — уточнил я.
— Да, Владик… Он позвонил ночью. У него всегда так — как приспичит, так все бросай — приезжай. Но я не могла. Понимаете?… Я была просто не в состоянии… Понимаете?
— Понимаю, — кивнул я. Бабенка на игле — чего не понять?
— И я сбагрила его Катьке. Вы Катьку знаете?
— Катька живет в Автово? — наугад спросил я. Последний звонок Владик еде лал Митюхиной Елене Васильевне. Это телефончик установлен в Автово.
— Да, — кивнула Светлана. — Значит знаете?
— Не все… Что дальше, Света?
— Ничего. Он меня обматерил, но Катьке все же позвонил.
Я задал еще десяток уточняющих вопросов. Все то, что рассказала Щуцкая было очень похоже на правду. Мерзкую и обыденную. От обыденности она выглядела еще более мерзкой.
Даже Шах помрачнел, когда Светлана рассказала, что вытворял с ней добропорядочный семьянин Владик Завьялов.
А Зураб просто потемнел лицом. И Ленка приоткрыла рот. Видимо, товарка потому и не направила ее к Владику вместо себя, что пожалела землячку… Сбивчивый рассказ проститутки был похож на поток блевотины.
Неужели Вера ни о чем не догадывалась?
* * *
Я оставил Зураба сидеть со Светкой и Ленкой. И мы с Шахом поехали в Автово.
Наверное, в этом была моя ошибка. Разве мог я предположить, что офицер ВДВ, выпускник Рязанского училища, воевавший в Афгане, раненый, награжденный… разве мог я предположить, что Зураб Иосифович даст себя обмануть проститутке, сидящей на игле?
Не мог… Не мог я этого предположить.
И я оставил грузинского князя с проститутками, чтобы присмотрел, чтобы не дал им связаться с Катькой… Зурабик «присмотрел».
Мы с Шахом пересекли город. Мы выехали из одного района-колумбария, пересекли город и приехали в другой районколумбарий. Страшненький панельный пейзаж за окном моих «Жигулей» был все тот же… Универсальность новостроечных декораций ошеломляла: и дом оказался таким же. И подъезд. И квартирная хозяйка. И сама квартира, где Катька снимала комнату.
Не оказалось только самой Катьки.
Она ушла куда-то за десять минут до нашего появления.
Мы с Шахом остались ждать.
* * *
Мы просидели в машине почти час, когда зазвонил «Эриксон» семьянина Владика. Телефон, собственно, позванивал довольно часто. Какие-то голоса, мужские и женские, спрашивали Владислава Игоревича, Влада или господина Завьялова.
Ничего удивительного в этом нет: у человека, занятого в бизнесе, есть масса контактов… И далеко не все знали, что Владик исчез.
На этот раз позвонила Вера.
— Сергей, это ты? — спросила она.
— Я… извини, но телефон я прихватил случайно. Сегодня же верну. Куда его тебе привезти?
— Господи, о чем ты? Очень хорошо, что ты его взял… Сергей, мне только что позвонила женщина… Она сказала, что Владик убит…
— А что за женщина?
— Не знаю, сказала, что ее зовут Кэт.
Вот, значит, как!… Кэт… радистка Кэт…
Яволь, геноссе Борман…
— Сергей, ты слышишь меня?
— Да, я тебя слышу. Что еще она сказала?
— Она сказала, что Владик убит.
— Это я понял. Что еще? Соберись, Вера.
— Если я хочу знать, кто его убил и где его тело… тело… его тело…
Веру заклинило, и она зарыдала…
И тут уже я ничего поделать не мог. Оставалось только ждать, пока она успокоится.
Я сидел в машине, слушал плач тридцатисемилетней женщины с потухшими глазами, курил и смотрел, как ветер гонит вдоль улицы опавшие листья. Мне хотелось вышвырнуть в окно телефон, вышвырнуть вон Шаха… Что ты делаешь?
Что ты делаешь со мной, Вера?
