Я вспомнила Лукошкина. В конечном итоге мы разошлись потому, что тоже привыкли друг к другу. Трепетность в отношениях ушла, появилась предсказуемость.
— Я… Я не могу так! — воспитание, заложенное родителями, грозило разрушить мое счастье. С опытом адвокатской работы я, конечно, приобрела свойственные этой профессии цинизм и прагматизм, но в данном случае они не помогали.
За окном уже спустились сумерки. Набережная светилась огнями.
В бар, где мы сидели, тоже пришел интимный полумрак. Улыбчивая официантка зажгла стоящую на нашем столике свечу. В ее неровном свете лицо Хуго становилось еще более притягательным. Словно прочитав мои мысли, ван Веер сказал:
— Ты сейчас такая красивая, Аня! — Хуго поднялся со своего места и, протянув мне руку, повел меня в танце. Его крепкие руки обхватили меня так сильно, что я всерьез подумала о возможности наступления механической асфиксии.
— Попалась! — шепнул он мне на ухо. «Попалась!» — блаженно подумала я и отдалась танцу.
11
Утро слепило меня солнцем, бившим из-за незашторенного окна.
Но разбудил меня пристальный взгляд Хуго. Он настороженно смотрел на меня. В глазах его было ожидание.
— Я рада тебя видеть! — невпопад ляпнула я и залилась краской.
Хуго вскочил с кровати, поднял меня на руки и закружил по комнате.
— Я самый счастливый мужчина на свете, ma cherie! — Он произнес эти слова с таким чувством, что мне вдруг захотелось плакать.
Наше совместное появление на семинаре вызвало всеобщее оживление.
И мне, и Хуго многие коллеги искренне симпатизировали — каждому из нас по отдельности. Стажирующиеся не кичились друг перед другом своей карьерой, были очень дружелюбны и с радостью делились секретами профессионального мастерства.
В группе уже сложились несколько пар, но они, скорее всего, с самого начала были не прочь закрутить роман. Видимо, наши с Хуго лица отражали нечто иное, потому что коллеги с уважением и даже с некоторой завистью переглянулись между собой.
До этого дня мы с ван Веером сидели по отдельности. Теперь, ни слова не говоря, адвокатесса из Валансьена встала, освобождая для меня место рядом с Хуго.
После семинара захотелось праздника. Сегодня впервые не было тяги к уединению. Видимо, такое же настроение было и у всех остальных.
Дружной гурьбой мы направились в открытый ресторанчик на набережной. Юридические казусы были отброшены на второй план, многие даже отключили мобильные телефоны (дела, оставшиеся дома, постоянно отвлекали кого-нибудь из коллег от гаагской действительности). Мы начали с пива, потом захотелось шампанского. Затем мы дружно проявили полное отсутствие культуры пития, заказывая безумные коктейли, после которых пустились в пляс. У ван Веера зазвонил телефон, он вышел из круга. Вернувшись через некоторое время, Хуго довольно потирал руки.
— Еще одна удачная сделка!
Вообще, мы мало разговаривали о той, другой жизни каждого из нас.
О том, что будет после Гааги, думать не хотелось. Но сейчас профессиональный интерес проявился очень остро:
— Что за сделка, милый?
Хуго внимательно посмотрел на меня, взял за руку и, махнув рукой остающимся веселиться коллегам, повел домой.
— Я представляю интересы одной пивоваренной компании. Достаточно крупной, чтобы быть заинтересованной в расширении рынков сбыта. — Магические слова «пивоваренная компания» привели меня в ступор. Я совсем забыла о «Нерпе»! Надо же, у нас с Хуго не только воззрения на мир общие, но и клиенты похожие… — А наш так называемый контрагент, между прочим, твой земляк. Меня на начальном этапе этих отношений не было, не знаю, кто на кого вышел — скорее, россиянин на компанию…
— Правда, да? И чем он может помочь вашей компании? — невинно осведомилась я.
— Тебе, правда, интересно, Анна?
Могу рассказать. Твой земляк имеет доступ к секретам пивоваренного производства вашей же известной компании — «Нерпа».
Мне показалось — я ослышалась…
— Ты сказал «Нерпа»?
— Да, да. Неужели не слышала?
Статус его я там не знаю. Меня в этом отношении интересует только корректность сделки в юридическом плане. Так вот, этот человек продает нашей компании разные ноу-хау вашей «Нерпы». И продает, на наш взгляд, за бесценок. Хотя, по российским меркам, деньги получает внушительные. Мы эти технологии патентуем, причем не только в Голландии, и «Нерпа» туда уже доступа не имеет. Все довольны! — Хуго рассмеялся.
Мы уже пришли, и ван Веер отправился в ванную.
Я старательно переваривала услышанное. Вот это да, вот это находка для Спозаранника! «Господи, до чего же я профессионально деформирована! Вместо того чтобы наслаждаться обществом Хуго, общаться с коллегами, узнавать Гаагу, я думаю об этой чертовой „Пуле“ и о ком — о Спозараннике!…» — разозлилась я на себя.
Но рука уже вытаскивала мобильный телефон и лихорадочно набирала номер Обнорского.
— Да! — ответил ленивый голос Андрея.
— Обнорский, это Лукошкина. Если в состоянии, побереги свои гадости для другого. Тут такое дело… — Я в двух словах пересказала Обнорскому полученную от Хуго информацию. Он не просил меня держать ее в секрете, поэтому виноватой я себя не чувствовала. Хотя осадок остался.
Обнорский взвился:
— Лукошкина, я тебе все прощу, если выяснишь, кто голландцам «сливает» технологии.
— Обнорский, если я правильно все понимаю, ты собираешься заняться информационным рэкетом?
— Давай вот без этих ярлыков, Лукошкина. Это наш шанс поквитаться с Аллоевым. Я думаю, он дорого даст за то, чтобы узнать имя гаденыша.
Мне не хотелось выполнять это задание. Во-первых, потому, что исходило от Обнорского. Во-вторых, потому, что успех этого предприятия означал бы неприятности для Хуго. Можно было бы, конечно, все ему рассказать.
Но что последует за этим признанием?! Весь день я мучилась своими раздумьями, что не прошло незамеченным для Хуго.
— Аня, что случилось? В Питере неприятности?
— Нет, милый, просто неважно себя чувствую. Слушай, если не секрет, расскажи, вы как-нибудь держите «на крючке» вашего человека в «Нерпе», чтобы он не соскочил? Я расскажу ребятам в Агентстве на предмет тонкостей работы с источниками… — (Хуго уже был в курсе моего сотрудничества с «Золотой пулей», но ничего не знал об истории с «Нерпой»…)
Я сама себе была противна в этот момент. Но Ван Веер ничего не заподозрил — его слишком заботило мое самочувствие.
— Конечно. Правда, сам Базиль, — при этом имени я вздрогнула от предчувствия, ведь Базиль по-французски — Василий, — об этом не знает.
Копии договоров, к которым не подкопаешься, номер счета в банке плюс видеофиксация наших переговоров. — Хуго явно гордился обстоятельным обеспечением сотрудничества с русским Базилем.
