Между нами вдруг сверкнул Знак Логруса. Должно быть, она
тоже как-то увидела или почувствовала его, потому что отпрянула в тот же миг,
что и я.
Я повернул голову, почти наверняка зная, что увижу.
Мандор поднялся на каменную стену с выступами, похожими на
зубцы. Он стоял так неподвижно, словно был частью ее, подняв руки. Я подавил
желание крикнуть ему, чтобы он остановился. Он знал, что делал. И я был уверен,
что он все равно не обратит на меня ни малейшего внимания.
Я двинулся к месту, где он стоял, и посмотрел через его
плечо на крутящуюся штуку над потрескавшейся равниной внизу. Сквозь образ
Логруса я почувствовал темный ужасный напор силы, открытой мне Сухэем в его
последнем уроке. Мандор теперь взывал к ней и вливал ее мощь в теневую грозу.
Неужели он не понимал, что высвобожденные им силы Хаоса будут распространяться
до тех пор, пока не потекут по страшному руслу? Неужели он не видел, что если
эта гроза — знамение Хаоса, то он превращает ее в истинно чудовищное явление.
Гроза разрасталась. Громкость рева увеличивалась. На воронку
стало страшно смотреть.
Я услышал, как ахнула позади меня Фиона.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — крикнул я ему.
— Через минуту — другую узнаем, — отозвался он, опуская
руки. Знак Логруса передо мной мигнул и пропал.
Некоторое время мы наблюдали за этой проклятой штукой,
становившейся все более шумной.
Наконец я спросил:
— Что ты доказал?
— Что у тебя нет терпения, — ответил он.
В явлении этом не было ничего поучительного, но я продолжал
наблюдать за ним. Внезапно шум стал перемежаться перебоями. Темная воронка
вдруг задергалась, вытряхивая куски набравшегося при сжатии мусора. Вскоре она
восстановилась до первоначального размера и звук снова стал ровным.
— Как ты это проделал? — спросил я его.
— Я ничего не делал, — сказал он. — Он сам настроился.
— Такого не должно было быть, — отметила Фиона.
— Именно, — поддержал он.
— Я что-то потерял нить твоих рассуждений, — сказал я.
— Ей полагалось бы с ревом двигаться дальше, работать
сильнее после того, как Мандор усилил ее, — пояснила Фиона. — Но ее
перенастроили, так как у управляющего этой штукой другие планы.
— …И этот феномен от Хаоса, — продолжал Мандор. — Ты мог это
видеть по тому, как он черпал силы из Хаоса, когда я позволил это сделать. Но
это вытолкнуло его за какой-то предел и пришла поправка. Кто-то там играет с
самыми первозданными силами. Кто это, что и почему, я сказать не могу. Но
думаю, что это указывает, что Лабиринт здесь не при чем. Он никак не может быть
связан с играми Хаоса. Так что, вероятно, Мерлин прав. Я думаю, эта проблема
имеет несколько иное происхождение.
— Ладно, — уступила Фиона. — Ладно. И с чем мы тогда
остаемся?
— С тайной, — ответил он. — Но едва ли тут есть
непосредственная угроза.
В голове у меня зародилась одна мысль. Она легко могла
оказаться неверной, хотя не рассказывать ее я решил по другой причине. Она
происходила из той области мышления, которую я не мог быстро исследовать, а
выдавать идеи кусками я не люблю.
Фиона теперь сверлила меня горящим взглядом, но я сохранял
вежливое выражение лица. Затем внезапно, видя, что дело ее безнадежно, решила
сменить тему.
— Ты сказал, что оставил Люка в несколько необычной
обстановке. Где именно он сейчас находится?
Последнее, что я хотел, это действительно разозлить ее. Но я
не мог натравить ее на Люка в его нынешнем состоянии. Учитывая все, что я знал,
вполне может случиться, что она захочет убить его, просто чтобы
перестраховаться. А смерти Люка я не хотел. У меня сложилось такое впечатление,
что он, возможно, изменил свою позицию, и мне хотелось предоставить ему для
этого все возможности, какие в моих силах. Мы все еще были в долгу друг перед
другом, хотя тут трудно вести счет; кроме того, в какой-то мере сказывались
былые дни товарищества. Учитывая, в каком состоянии я его оставил, пройдет
немалый срок прежде, чем он снова будет в приличной форме. И тогда я хотел о
многом с ним поговорить.
— Извини, — сказал я. — В данную минуту он — мой протеже.
— Я считаю, что у меня тоже есть некоторый интерес в этом
деле, ответила она резким тоном.
— Конечно, — согласился я. — Но я чувствую, что мой больше,
так что можем помешать друг другу.
— Я и сама могу судить об этих делах.
— Ладно, — сказал я ей. — Под действием наркотиков он
оказался в мире грез. Любые сведения, которые ты можешь от него получить, будут
колоритными, но крайне разочаровывающими.
— Как это случилось?
— Чародей, по имени Маска, подсунул ему что-то, когда он
находился в плену.
— Где это произошло? Я никогда не слышала о Маске.
— В месте под названием Замок Четырех Миров.
— Давно я не слышала упоминаний о Замке, — проговорила она.
— Было время, когда в нем хозяйничал колдун по имени Шару Гаррул.
— Он теперь вешалка, — уведомил я ее.
— Что?
— Долгая история, но нынче там командует Маска.
Она пристально посмотрела на меня и я могу утверждать, что
она только-только начинает понимать, сколь многого она не знает касательно недавних
событий. По-моему, она решила, какие именно из напрашивающихся вопросов ей
следует задать раньше, когда я решил нанести ей удар, пока она еще не
восстановила равновесие.
— А как там Блейз? — спросил я.
— Ему намного лучше, я лечила его сама и теперь он быстро
выздоравливает.
Я уже собирался спросить, где он находится, на что, как я
знал, она откажется ответить. И будем надеяться, мы одновременно улыбнемся,
когда она увидит, к чему я клоню — нет адреса Блейза — нет и адреса Люка: мы
сохраняем свои тайны и остаемся друзьями.
— Эгей! — услышал я оклик Мандора, и мы дружно повернулись в
том направлении, куда смотрел он — противоположное выемке.
Темный торнадо сжался до половины своего первоначального
размера и продолжал уменьшаться прямо у нас на глазах. Он постоянно выливался и
валился сам на себя, все съеживался и съеживался, и причем примерно через
полминуты совсем пропал.
Я не мог подавить улыбки. Но Фиона этого даже не заметила.
Она смотрела на Мандора.
— Ты думаешь, это из-за сделанного тобой? — спросила она
его.
— Не могу судить об этом, — ответил он. — Но такое вполне
возможно.
— Но говорит ли это тебе о чем-нибудь? — не отставала она.
