Через три дня после возвращения Выдрина из Москвы, когда по расчетам Челищева его письмо уже должны были прочесть в Генеральной прокуратуре, он назначил встречу Сашку, уже подстригшемуся и побрившемуся под «нормального бандита», и Ворониной.
— Вот что, друзья, слушайте меня внимательно. Вы должны будете сыграть один интересный спектакль. Завтра вечером вы пойдете ужинать и отдыхать в кабачок «Форт» — знаете такой на Петроградской стороне? Вы должны изобразить влюбленную парочку — тупого «быка» с блядовитой подружкой… Сашок хмыкнул и с интересом уставился на Юлины ноги. Воронина зарделась.
— Я попрошу не отвлекаться! — серьезно сказал Челищев. — Дело серьезное. В этом кабачке есть бар, барменом там будет стоять такой плотный мужик с заячьей губой, Юра. Мне нужно, чтобы этот Юра невзначай услышал ваш разговор… А в этом разговоре, помимо разных глупых нежностей, должна промелькнуть информация о том, что через день в местечке «кричи-не-кричи» у ЦПКиО вечером пройдет разборка между приезжими сванами и местной братвой по поводу одного кавказского барыги… Потом вы расплачиваетесь и уходите. В кабак идете с измененной внешностью — ты, Коля (так в присутствии Юли Сергей называл Сашка), не бреешься и наденешь темные очки, а ты, — Челищев обернулся к Ворониной, — сможешь парик найти где-нибудь? Юля кивнула.
— Отлично, плюс намажешься как следует… Имейте в виду, голуби, это дело серьезное и рисковое. Коля, говорить тебе придется… Выдрин улыбнулся и махнул рукой, показывая, что все будет о'кей:
— А обниматься можно для убедительности?
— Можно, — угрюмо сказал Челищев. Ему очень не нравился игривый настрой Сашка, но отступать было поздно. Потом Сергей очень пожалеет о том, что инструктировал Сашка и Юлю вместе, а не по отдельности, и не свел их сам лишь внутри «Форта», используя каждого втемную. Он вообще пожалеет о том, что затеял всю эту комбинацию, но все это будет потом. А сейчас он действовал как запрограммированный робот. Вранье, что роботы никогда не ошибаются, вранье… Челищев знал о бармене Юре, стучавшем в ОРБ, от Антибиотика, который предупредил однажды Сергея, хотевшего назначить серьезную встречу в «Форте».
— Мы знаем, что Юра «барабанит», — и это хорошо. Дурак убрал бы его, удавил бы суку кумовскую… Ну и что? Новый бы нашелся. Лучше уж знать — кто, так спокойнее жить, — объяснил Виктор Палыч, и Челищев похолодел тогда, потому что, если возможности Антибиотика доходили даже до расшифровки агентуры — святая святых любой службы, то…
Сейчас предупреждение о Юре с заячьей губой обернулось против самого же Виктора Палыча, потому что в местечке «кричи-не-кри-чи» на самом деле должны были встретиться люди Адвоката и казанца Ноиля. Разговор намечался серьезный — о невозвращении кредита, взятого из банка «Отечество». Банк этот как раз курировала группировка Адвоката. На этой, возможно, конфликтной стрелке должна была присутствовать и Катерина — как специалист по банковской сфере. Катя не раз, кстати, ездила и на стрелки, и на разборки, но из машины, как правило, не выходила — в мужских разговорах баба была вовсе не по понятиям, даже если эта баба и умнее трех мужиков, вместе взятых…
Сергей знал, что информация от Юры, уйдя в ОРБ, скорее всего попадет в пятнадцатый отдел, к майору Кудасову — «черными» занимались именно они. На сванов, якобы приезжающих в город, Кудасов должен был клюнуть обязательно: говорили, что за горцами уже числится труп некоего Шоты Колаладзе, который однажды не захотел делиться… Сергей точно знал, что, получив информацию, которая поможет раскрыть преступление, Кудасов и сам будет работать сутками, и оперов своих озадачит. А сейчас в городе поговаривали, что вор Авто похитил и держит в своей пригородной тюрьме бизнесмена Гиви Окрапиридзе, который, работая на сванов, задолжал Авто сущие пустяки — двести пятьдесят тонн бакинских. Авто включил счетчик, и, говорят, дотикало уже до полумиллиона… Об этом знали многие, значит, мог знать и Кудасов. Времени проверить информацию детально у него не будет.
Он будет брать тех, кто приедет на стрелку в «кричи-не-кричи». Только вот рыбка в сети попадется другая…
У Челищева уже просто не было сил продолжать играть роль «своего среди чужих, чужого среди своих». Тем более что для своих он уже навсегда стал чужим, а вот своим для чужих… Нет. Он просто стал чужим для всех. Человек не может жить один, такая жизнь невыносима, вот и гнал Сергей к развязке, и даже вопросы собственной безопасности его уже не очень волновали. Слишком часто за последнее время рядом с ним умирали люди. Единственное, что хотел успеть бывший следователь Сергей Челищев, — это рассчитаться. Воздать. И начать он хотел с Катерины — до Олега в «Крестах» не дотянуться. Антибиотик… Он тоже должен получить свое, но он, в конце концов, — чужой человек, совсем другое дело — предавшие друзья. Чужие предать не могут — они ведь чужие. Предать могут только близкие друзья.
Посещение Сашком и Ворониной «Форта» прошло как задумывалось. Так, по крайней мере, доложил Выдрин. Утаил Сашок от своего нового патрона только одно — то, что после кабака он посетил еще и Юлину постель… Даже гений не может предусмотреть всех… нюансов.
Между тем странные события начали происходить в прокуратуре. Незадолго до окончания рабочего дня в кабинете Ярослава Сергеевича Никодимова раздался телефонный звонок из Москвы. Это был заместитель Генерального, и Никодимов, как всегда, когда звонило высокое начальство, искательно привстал со своего стула. Привстал, а потом рухнул на него, поточу что начальство говорило то, чего Ярослав Сергеевич никак не ожидал услышать:
— Что же это вы, Никодимов, вытворяете — рокотала трубка. — Постыдились бы, в вашем-то возрасте… Бордель устраиваете в служебном кабинете? Мы эту пленку посмотрели — чуть со стыда не сгорели сами… Вы бы хоть кальсоны снимали, Буратино вы наш… Никодимов разом взмок и оцепенел.
— Я… — бормотал он в ответ. — Я не понимаю…
— И понимать тут нечего! — рявкнула трубка. — Совсем с ума посходили… От кого-кого, но от вас, Ярослав Сергеевич, мы никак этого не ожидали… Готовьтесь, у вас впереди будут серьезные и неприятные разговоры… Это не единственный сигнал о вас.
Заместитель Генерального, не прощаясь, повесил трубку, а Ярослав Сергеевич еще долго слушал короткие безжалостные гудки. Потом он рванул душивший галстук и отшвырнул его в сторону.
— Сопляки, — шептал Никодимов, — щенки, мальчишки… Я столько лет, верой и правдой… Я…
Если бы Ярослав Сергеевич увидел себя в зеркале, то, наверное, сам бы испугался, какого цвета у него стало лицо. Всклокоченный и потный, он выбежал на улицу мимо постового, проводившего его удивленным взглядом. Никодимов еле открыл свою «семерку» трясущимися руками.
— Я вам еще устрою, вы у меня еще попляшете, — бормотал он, сам не понимая, кого имеет в виду. Его машина вырулила на набережную и понеслась по мокрому асфальту. На спидометре было километров восемьдесят, когда сердце Ярослава Сергеевича стукнуло и словно расползлось в груди. Никодимов попытался схватить ртом воздух и затормозить, но нога вместо тормоза нажала на газ, а руль выскочил из непослушных потных рук… Водитель ехавшего по встречной полосе экскурсионного «Икаруса» даже не успел затормозить…
