— Но он же ушел!
— Троллейбус, товарищ подполковник. Если бы не этот чертов троллейбус… он бы никуда не делся.
— Конечно, теперь троллейбус виноват… Идите, пишите рапорт. Готовьтесь получать взыскание. Качество подготовки операции, капитан, определяется результатами… Даже если вы все спланировали по вашим учебникам, даже если… А! — подполковник махнул рукой. — Упустили, и этим все сказано. Идите. Троллейбус, понимаешь…
Малышко повернулся и вышел из кабинета. За дверью тихонько выругался. Он понимал правоту подполковника: взяли преступников — все! Никаких вопросов нет. А упустили?… Ну, тут начинается совсем другой коленкор. Сразу тьма-тьмущая вопросов: как такое получилось? Кто конкретно допустил ошибку? Почему двое сотрудников травмированы при проведении операции?
Капитан предполагал, что со стороны инспекции по личному составу возникнет и дополнительный вопрос: а случайно ли дали уйти менту? Свой, как-никак…
Малышко еще раз матюгнулся и пошел писать рапорт. На душе было паскудно.
Хотелось пить, очень хотелось курить… Сигареты он выронил при бегстве. Черт его знает, в какой именно момент. Когда метнулся под ноги омоновцу? Или когда прыгнул на лестницу проходящего троллейбуса?… Неважно. Совершенно неважно… А что важно? Соберись, ты, оперативник. Бывший! — мелькнуло в голове. — Бывший.
Ладно! Хрен с ним, пусть бывший. Но все-таки мыслить категориями сыскаря ты обязан. В отличие от рядового гражданина, ты обладаешь очень специфическими знаниями. Вот и используй их. Сформулируй вопросы, найди ответы. Оцени свое положение на данный момент.
…Александр Зверев сидел в пустом и темном кирпичном сарае на территории какого-то заводишка. Скрыться (прав капитан Малышко) он сумел, в общем-то, случайно. Он убегал от преследовавшего его бойца и, несомненно, проигрывал этот кросс… Преследователь был моложе и лучше подготовлен. Зверев бежал, но уже понимал — не уйти. Еще он понимал, что улица наверняка блокирована, и у него нет даже того самого пресловутого одного шанса из тысячи… А стремительный бег преследователя за спиной все ближе, ближе. И боль в боку, и легкие, которым не хватает воздуха. Когда он уже понял, что все, что не уйти… тогда-то и засигналил этот троллейбус. Обогнал, притормаживая, опасаясь, что кто-то из двух бегущих по проезжей части мужиков шарахнется вдруг в сторону, под колеса.
…Я верю в тебя, опер, — шепнула Настя. И он рванулся. Он вцепился в лестницу на заднице этого троллейбуса. От боли в правом боку потемнело в глазах, вспыхнули желто-фиолетовые пятна. Но он уже ехал, он уходил от преследования… В это еще не верилось. Глупо как-то, по киношному. А троллейбус ехал. Пустой троллейбус шел в парк на углу Книпович и Седого. Казалось, водитель даже наддал. Возможно, это только показалось… так или иначе, он прорвался, выскочил из блокады и скрылся. Он то шел, то бежал мимо бетонных, кирпичных, деревянных заборов, заводских корпусов, железнодорожных путей. Он отрывался, уходил, понимая, что таким образом он обеспечит себе несколько часов форы.
В конечном итоге Зверев перемахнул через какой-то забор и нашел этот сарай. Здесь было грязно, пусто, валялись в углу пустые бутылки, стояли несколько перевернутых ящиков.
На какое-то время он оказался в относительной безопасности. Сейчас ему требовалось отдышаться, немного прийти в себя и предварительно проанализировать ситуацию… На грязном полу Сашка увидел окурок папиросы. Он оторвал засохший, изжеванный кусок мундштука, с наслаждением закурил.
…Итак, что же произошло? Почему это произошло? Что делать дальше? Горький дым беломорины тек по гортани. Холодила тело влажная от пота футболка. Сильно болел бок — результат столкновения с коленом набегающего бойца ОМОН… Как он там, интересно? Не сильно ли разбился? Оставалось только надеяться, что не сильно… Зверев посмотрел на часы. С момента неудачной стрелки прошло всего пятьдесят минут. Неповоротливая милицейская машина розыска еще не работает.
Итак, что же произошло? Не нужно быть оперативником, чтобы понять: уж никак не случайность. Они пришли в засаду, организованную ОРБ. И в этом Звереву следовало винить только себя: если бы он не передоверил все дело Лысому, осложнений можно было бы избежать. Но он расслабился, утратил бдительность, задремал в теплых струях течения… Да, винить следовало только себя. Хотя и трудно было предположить, что Магомед решится пойти в ОРБ. Практически невозможно в это поверить. Но, тем не менее, других объяснений нет… Почему? Почему дагестанец так поступил? Ведь он был убежден, что Лысый с командой представляют интересы его ростовских партнеров. И отлично понимал все последствия своего предательства. А вот на этот вопрос ответа у Зверева не было. Единственное, что можно предположить: на чем-то они прокололись, и Джабраилов догадался — его разводят. Но вот на чем?
Сашка поискал глазами еще окурок. Ничего подходящего не нашел. И хрен с ним, курить вредно. Минздрав предупреждает.
Ну, опер, что дальше?… А вот на этот вопрос ответить еще сложнее. Тут уж все зависит от того, чем располагает ОРБ. От того, как давно они включились в дело… Идеальный вариант: в дело коллеги включились недавно. Располагают только заявлением Магомеда, да самим фактом передачи денег. Ну, довольно-таки невнятной записью разговора в салоне «Волги». В принципе, не так уж и много…
А самый хреновый вариант? Самый хреновый выглядит так: Магомед пошел в ОРБ в тот же или на следующий день. Это значит, что у борцов с организованной преступностью было время для серьезной разработки дела. Почти наверняка работала наружка, почти наверняка было прослушивание телефонов. Как много информации сняли ребята из ОРБ в результате этих мероприятий? Трудно сказать…
На данный момент против Зверева был только один железный факт: сопротивление сотруднику милиции и бегство с места происшествия. Более чем достаточно для проведения служебного расследования. И для возбуждения уголовного дела.
А уж когда возбудят — труба… Когда-то ОРБ именовался шестым отделом УР, занимался серьезными грабежами и разбоями. И работали в нем такие же опера, как и сам Зверев. Структурные изменения в реформируемом МВД породили нечто под названием ОРБ. И как-то незаметно это нечто стало отделяться от розыска. И даже противопоставлять себя ментам: вы-то, дескать, кто? Менты! Наполовину уже снюхались с бандитами. И уровень ваш — квартирные кражонки… А мы — о-го-го! Мы — российское ФБР! Спуску от нас не жди.
Это точно, думал Зверев, спуску ждать не приходится. ОРБ — это вам не Ольга Ивановна…
[17]
Для них закрыть мента, уличенного в сотрудничестве с бандитами, — высший показатель в работе.
От этих мыслей Звереву стало не по себе. Он, в силу характера, паниковать не привык, смотрел на вещи трезво, рационально. Но именно потому ему и стало не по себе. Иллюзий относительно дальнейшего хода событий у Зверева не было.
