— Да, — подтвердил Билл, — хотя кончилось все тем, что еще
до окончания работы над Договором я начал изучать ваш язык. Потом Флора
захотела, чтобы я добился возвращения ее библиотеки. Это было нелегкое дело, но
она заплатила мне золотом, и на эти деньги я купил себе домик в Палм-Бич.
Потом… О боже, в какой-то момент я даже подумывал прибавить к надписи на своей
визитке еще и «Советник при дворе Амбера». Но это была обычная, привычная мне
работа. В принципе, я делал то же самое, чем постоянно занимаюсь здесь. Это моя
профессия. А твое дело… оно имеет сильный привкус черной магии и скоропостижной
смерти, который, кстати, все время ощущался при общении с твоим отцом… Знаешь,
я не хочу от тебя скрывать, что все это пугает меня просто до жути. Просто не
знаю, что тебе посоветовать.
— Ну, черная магия и смерть — это уж моя часть дела, —
заметил я. Честно говоря, все это наверняка влияет на мой образ мышления. И от
тебя мне нужно, чтобы ты просто взглянул на эту историю под другим углом, не
так, как это делаю я. Возможно, это и вскроет то, чего я не замечаю, но вполне
можешь заметить ты, свежим, да и к тому же профессиональным взглядом. Что я мог
не оценить, пропустить? Как на твой взгляд?
Он отпил пива, снова раскурил трубку и кивнул.
— Я понял. Что ж, начнем. Этот твой друг — Люк — он откуда
родом?
— Откуда-то со Среднего Запада. Кажется, он упоминал не то
Небраску, не то Айову или Огайо… Примерно это.
— Кто его отец, чем он занимается?
— Люк никогда не говорил мне о нем.
— Есть у него братья, сестры?
— Не знаю. Он никогда о них не упоминал.
— Тебя это не удивляет? Нечто очень странное — человек
никогда не упоминал членов своей семьи и никогда не рассказывал о своем доме за
все восемь лет, что ты его знаешь.
— Нет. Но ведь, в конце концов, и я ему ничего подобного не
рассказывал.
— Это неестественно, Мерль. Ты… ты вырос в таком месте, о
котором просто не мог рассказать, так? Стало быть, у тебя были серьезные
основания, чтобы уклониться от таких разговоров. Получается, что и у него тоже.
И вообще, когда ты появился здесь, надо думать, какое-то время ты не вполне
ориентировался в поведении людей в обществе. Но разве Люк никогда не заставлял
тебя задуматься?
— Знаешь, это бывало, конечно, но уважал мою скрытность, и я
мог ответить ему только тем же. Можно сказать, что я и он ввели неписанный
закон — такие вещи вне рамок наших отношений.
— А как ты с ним познакомился?
— Мы оба были первокурсниками… Общие занятия и тому
подобное…
— Стало быть, вы оба были в городе приезжими, без друзей, и
сразу подружились?
— Нет, не так. Сначала мы почти не разговаривали друг с
другом. Я считал его слишком самоуверенным и заносчивым, таким типом, знаешь
ли, которые ставят себя на десять ступеней выше других. Он мне не нравился, и я
чувствовал, что не нравлюсь ему тоже.
— Почему?
— Он думал об мне то же самое.
— А потом вы постепенно поняли, что оба ошибались?
— Нет, наоборот, мы оба были правы. Мы подружились, стараясь
доказать друг другу, что каждый из нас выше другого. Если я делал что-то
выдающееся, Люк старался меня превзойти, и наоборот. Постепенно дошло до того,
что мы занимались одним видом спорта, назначали свидания одним и тем же
девушкам, пытались превзойти друг друга по оценкам.
— И?
— В какой-то момент, как мне кажется, мы начали друг друга
уважать. Когда мы оба вышли в финал Олимпиады, что-то в наших отношениях
сдвинулось, мы начали хлопать друг друга по спине, смеяться, решили вместе
пообедать, разговаривали, а потом Люк сказал, что ему наплевать на Олимпиаду, а
я ответил, что мне тоже. Он тогда сказал, что ему просто хотелось доказать мне,
что он лучше меня, а теперь ему все равно. Ему кажется, что мы оба достаточно
хороши, и он бы на этом, пожалуй, дело и бросил. Я думал в точности так же, а
когда сказал об этом, то мы стали друзьями.
— Понимаю, — сказал Билл. — Это неординарный вид дружбы.
Я рассмеялся и сделал хороший глоток пива.
— А как же все остальные?
— Сначала — да, обычно — всегда. Ничего страшного тут нет. Просто
наша дружба кажется мне несколько необычной по сравнению с другими случаями.
Я медленно кивнул.
— Возможно, что так.
— И все же — это по-прежнему не имеет смысла. Двое ребят
дружат, и оба скрывают друг от друга свое прошлое.
— Пожалуй, ты прав. Но что же это по-твоему может означать?
— Дело не простое. Ведь ты — не обыкновенное человеческое
существо.
— Ну да. И что же?
— Видишь ли, складывается впечатление, что Люк тоже не
обыкновенный человек.
— Кто же он тогда?
— Это вопрос уже по твоей части в нашем деле.
Я кивнул.
— Кроме того, — продолжал Билл, — меня очень беспокоит одна
вещь.
— Что именно?
— Да этот парень, Мартинес. Он следил за вами, незаметно
подкрался и начал стрелять. Что ему было нужно? Кого он хотел убить? Вас обоих?
Или только Люка? Или только тебя?
— Не знаю. Могу только с уверенностью сказать, что потом он
стрелял в Люка — ведь Люк бросился на него. А вот в кого был сделан первый
выстрел…
— Так… Ну, а как ты думаешь, будь он П., или же агентом П.,
стал бы он тратить время на разговор с тобой в баре?
— У меня создалось впечатление, что весь этот разговор был
только предлогом для последнего вопроса — знает ли Люк что-нибудь об Амбере.
— И твоя реакция, а не твой ответ, судя по всему, заставили
его предположить, что он знал.
— Гм-м… Что ж, видимо Люк все-таки что-то знает, судя по
тому, как он обратился ко мне на тори. Ты считаешь, что этот мартинес
разыскивал кого-то из Амбера?
— Возможно… А ты уверен, что Люк не амберит?
— Я никогда не слышал о таком за все время, которое я провел
там после окончания войны, а уж с генеалогией там дело поставлено будь здоров.
Меня там буквально пичкали лекциями по этим делам. Хотя мои родственники на той
стороне отличаются куда меньшей любовью к порядку в этих вопросах, чем
родственники в Хаосе. Они иной раз даже не могут решить, кто из них старше,
потому что некоторые были рождены в различных временных потоках, но во всяком
случае в количественном отношении они весьма дотошны.
— А Хаос? Не могло ли случиться…
Я отрицательно покачал головой.
