— Если где-нибудь пересечешься с фантомом, передай — псковская братва в его смерть не поверила. Его до сих пор ищут. Смерть пяти членов группировки ему не простят. Им до него необходимо добраться… хотя бы для поддержания своего крутого имиджа. Тут, сам понимаешь, своя мораль и этика. Если, конечно, эти понятия уместны.
Андрей замер. Вид у него был довольно нелепый. Он ничего не понимал. Слишком много противоречивой информации свалилось на него за время короткой беседы с Никодимовым. (Что тебя интересует? — Все. — Все — это слишком много.) Рассказ псковского опера ломал все представления о реальном: заложник, который считался погибшим, оказался живым. Изувеченным, лишенным прошлого и будущего, но — в биологическом и юридическом смысле — живым. А таинственный мститель, которого Обнорский уже устойчиво ассоциировал с Автором, убит год назад. Но последние слова Никодимова снова ставили это под сомнение.
— Я не понял, — сказал Андрей.
— Я предупреждал, что в этой истории вопросов больше, чем ответов. Труп Сергея нашли в сгоревшей машине. В том самом «БМВ», что он пригнал из Белоруссии, а заказчику так и не отдал.
— Тогда, значит…
— Нет, Андрей, ничего это не значит. Тело обгорело так, что опознание было невозможно. Только по железкам… браслет с гравировкой да закрепленный за ним ПМ. А это, сам понимаешь… ботва.
Обнорский не замечал льющегося с него пота. Температура разговора была выше температуры воздуха. Снова застучало в висках. «У меня ОБСТОЯТЕЛЬСТВА», — сказал Автор.
— А твое личное мнение, Серега?
— А что мнение… оно тогда хорошо, когда подкреплено фактами и заключениями экспертиз. И то, и другое весьма зыбко. Но… но кое-какие соображения есть. Я тебе еще главного не сказал. Наш богатенький Буратино унижения не забыл… ну, когда Серега его при проститутках избил и на колени поставил. Не забыл… Он вместе со своими гоблинами Серегину жену… Несколько часов изгалялись. А она потом с седьмого этажа выбросилась.
— Ну и? — напряженно сказал Андрей.
— А что «ну и»? Не все еще счета Серега оплатил.
— Думаешь, не кончилась история?
— Нет, Андрей, не думаю. Не думаю — знаю. Я ведь его биографию хорошо изучил. В тех пределах, в каких опер может изучить биографию офицера спецназа ГРУ. Знаешь, какая у него там кликуха была?
Обнорский покачал головой. Он уже догадался, но отрицательно покачал головой. Никодимов усмехнулся и произнес:
— СПЕЦИАЛИСТ.
Когда вышли из бани, было совсем темно. Подмораживало, сверкали сосульки на карнизах крыш. Этой зимой в Питере уже были и покалеченные, и даже убитые падающими ледяными глыбами. Морозный воздух врывался в легкие, в голове у Андрея было пусто…
По улице в сторону метро текли люди. Здесь предстояло разойтись. Андрей еще собирался вернуться в агентство, а капитан Никодимов ехал вместе с Вадиком. Цены в питерских гостиницах были не по карману псковскому оперу. У Вадика в однокомнатной клетушке он и жил. Постояли напоследок у метро, покурили. Когда подошла маршрутка, которую ожидали опера, Андрей придержал Вадика за рукав и негромко сказал в ухо:
— Вадик, делай что хочешь, но добудь мне хотя бы приметы и имя этого псковского парня.
— Ох, Обнорский, подведешь ты меня под «Кресты», — ответил руоповский опер и шагнул в микроавтобус.
Никодимов махнул рукой из окна. Маршрутка отвалила, и через несколько секунд красные задние габариты растворились в потоке машин. Андрей остался стоять на грязном тротуаре. Уличные музыканты наяривали «кумпарситу». Он ощутил легкий озноб и зашагал к метро.
Через двадцать минут он уже поднимался по эскалатору на «Гостинке». Ив подземном переходе на Садовой снова услышал надрывный мотив «кумпарситы». Щемящая латиноамериканская мелодия металась между низким сводом и стенами перехода. Странно, но почему-то она не казалась неуместной в слякотном тоннеле зимнего северного города. Андрей закурил и пошел в агентство, на улицу Зодчего Росси. Работу работать.
А работы было полно. В нескончаемом потоке скандалов, преступлений, разоблачений, в калейдоскопе событий криминальным репортерам работа находилась всегда. Иногда сотрудники агентства не успевали «перелопачивать» горы информации. Обнорский шел «работу работать», но мысли все время возвращались к рукописи и рассказу псковского опера. Перед глазами вставала то картина с горящим телом маленькой девочки, то заиндевевший на морозе контейнер.
Завтра Андрею предстояло встретиться с Автором. Хорошо бы, если бы Вадик сумел выполнить его просьбу. Собственно говоря, сомнений относительно личности Автора у Обнорского уже не оставалось. Оставалась привычка криминального репортера проверять информацию по всем каналам, какие только возможны.
Несмотря на позднее время, в кабинетах агентства еще находились несколько человек. Андрея это не удивило, так же как сотрудников не удивил приход шефа. Горячих новостей в этот вечер, как ни странно, не было. Андрей просмотрел сводку и ушел в свой кабинет, унося большую кружку чая с лимоном.
…Хорошо, если бы Вадик сумел выполнить его просьбу. А если нет? Обнорский задумался. Остывал в кружке коричневый чай с янтарной долькой лимона, плыл дымок сигареты в конусе света настольной лампы. Если Резаков подведет… Нет, не должен, не такой Вадик мужик. А если все-таки? А, черт, ОБСТОЯТЕЛЬСТВА!
Так, ладно, давай-ка искать другие каналы проверки. Откуда будем плясать? От печки, а печка стоит в древнем Пскове. В Пскове, в Пскове… а, черт! Обнорский хлопнул себя по лбу и начал листать пухлую записную книжку. Год назад на семинаре в Дании он познакомился с коллегой-газетчиком из Пскова. Знакомство это дальнейшего развития не получило. Мишка Антонов, так звали псковского коллегу, в Питер наведывался редко, а Обнорский за год в Пскове вообще не был… Сейчас Мишка мог реально помочь. Андрей нашел телефон и — не отвернись, Удача! — набрал номер.
Хриплый Мишкин баритон прозвучал совсем рядом. Два журналюги разговаривали так, будто расстались только вчера, после бокала отменного датского пива в баре гостиницы. Обмен новостями занял около двух минут, а потом Обнорский приступил к работе.
— Мишель, есть проблема, — начал он. — Было у вас одно дело криминального характера… примерно год назад. Наезжали там на одного бизнесмена.
— Так. А как фамилия этого хорошего человека?
— В этом и загвоздка… Знаю только, что весьма не беден, жаден до патологии. Имеет магазин или несколько магазинов. Любит шляться по блядям и пьет, как лошадь. Иногда запоями. Нельзя ли вычислить этого плохиша?
— А чего его вычислять? — ответил Мишка. — Это Харламов.
— Как, как? Хайрамов?
— Нет, Харламов. Борис Иваныч. Сволочь та еще… этого гондона весь город знает. Из-за него, по слухам, его же охранник погиб. А потом и второй. И еще гора трупов. Да ты, наверно, слышал…
— Что, оба охранника погибли?
— Оба. Один замерз, его в контейнере держали несколько дней. Другой мстить начал, так его бандиты вместе с машиной сожгли. А Харламов вышел сухой… но, думаю, рано или поздно его обязательно грохнут.
