Бегемот, в общем-то, ценил и уважал своего начальника СБ, вернее, его связи в ментовском мире, знание криминальной среды, умение работать с людьми, поэтому и не привлекал к дурно-пахнущим делам. Видел, что Сафонов внутренне не приемлет определенного сорта публики. Избегает тусовок, где могут оказаться «авторитеты». Что ж, Бегемот не напрягал. Дважды для проверки деловых качеств начальника свежего «микро КГБ», как он любил шутить, Хайрамов сам организовывал наезды. Один раз — на фирму, другой — на Сафонова лично. В обеих ситуациях тот действовал быстро, решительно, профессионально. Круто.
Но хайрамовым никогда не бывает достаточно. Поручение проверить образ жизни и образ мыслей Сергея Круглова Бегемот дал Сафонову, не без оснований опасаясь мести. В ситуации с похищением семьи Профи он вел себя, мягко говоря, небезупречно. Сам это понимал. Знал о том, что у него за спиной шепотом, с оглядкой обсуждают. Ходят, ходят по фирме разговорчики. Тот же Сафончик — мужик скрытный, а все равно прорывается…
Ладно, Профи он прощупал. Тут, как говорится, все о'кей. Спивающийся придурок одной ногой в могиле. Хрен с ним.
А вот вторая часть задачи — проучить Зойку, блядищу — Сафончик проигнорировал. Нет, Игорек, ты не прав. Хотя установка была дана намеками, не впрямую, Сафонов безусловно все понял. Но ничего не предпринял. А для восточного мужчины женщина, бросившая мужа, должна быть наказана. Вдвойне оскорбляло самолюбие брошенного самца то, что она ушла к слуге. К нищему, голодранцу… Сука должна быть наказана.
— Сука должна быть наказана!
Бегемот сам не заметил, что произнес это вслух. Водка уже начинала действовать. Вдвоем с Сафоновым они уже ополовинили литровую бутылку «Абсолюта».
В отличие от хозяина начальник СБ не пьянел. Привычка к самоконтролю у бывшего опера была сильнее, чем у бизнесмена. Сафонов мысленно досчитал до десяти, и только после этого ответил:
— Я, Сергей Наильевич, занимаюсь вопросами безопасности. А сводить счеты с женщинами… попрошу меня от этого уволить.
Бегемот подошел вплотную. Теперь он возвышался над сидящим Сафоновым темной, почти двухметровой глыбой. Несколько раз качнулся на носках.
— А я могу от всего тебя уволить, Игорек. Ты понял?
Сафонов поднялся. Теперь двое мужчин стояли лицо в лицо: их разделяло двадцать сантиметров.
— Я понял вас, шеф. Завтра я напишу заявление.
Начальник СБ повернулся и вышел из кабинета. Заявление он не напишет. Оба — и Сафонов и Бегемот — это знали.
* * *
Виктор Котов опустился в кресло и с видимым удовольствием раскрыл роскошно оформленный итальянский альбом живописи восемнадцатого века. Бушевало напыщенное, самодовольно перегруженное рококо. Когда зазвонил телефон, Виктор Петрович любовался слащавой гравюрой Рене Гайяра «Любимая овечка». К сожалению, он мог позволить себе только репродукции…
Он, не глядя, взял трубку:
— Але…
— Ты что, сучонок, думаешь, все кончилось?
— Простите, — насторожился Виктор Петрович, — вы ошиблись номером. Вы куда звоните?
— Нет, кот блудливый, — ответила трубка, — не ошибся. Думаешь, «гремовские дела» закончились? Все в морге, а ты чистый?
Голос показался знакомым. Из альбома на Котова смотрела смерть. На этот раз она надела овечью морду. Вот оно! Заломило в висках. Виктор Петрович ощутил тошноту.
— Валера? — неуверенно спросил он. — Это ты, Валера?
Трубка молчала. Котов пытался расслышать хотя бы дыхание человека и не услышал ничего. Ему показалось, что мерзкая овца с гравюры подмигивает. Он захлопнул альбом.
— Валера, — более твердо произнес Виктор Петрович, — мы можем договориться. Я ведь тогда приехал, привез бабки… но… ты же знаешь, что там было. Когда начали штурм… я сам еле ушел. Слушай, нам нужно встретиться. А?
Трубка молчала.
— Ну, что же ты молчишь?
— Встретимся. Скоро встретимся. Жди, — ответил голос и раздались гудки отбоя.
Котов положил трубку на «базу». Он не заметил, как вспотела рука.
В припарковавшейся в ста метрах от дома серой раздолбанной «пятерке» Петров выключил свой сотовик. Собственно, эта «Nokia» была чужой. Он занял телефон на один вечер для того, чтобы сделать этот единственный звонок. Так Андрей Петров начал собственную операцию, призванную закрыть дело о «гремовской бойне». Сейчас он ликовал: его догадки и предположения (даже версией-то не назовешь!) оправдались на сто процентов. Первый выстрел — и сразу в десятку! Как в кино.
В принципе, сейчас можно ехать домой, вернее — вернуть хозяину «трубу». Но Андрей решил подождать. Сейчас Котов в смятении, он напуган. Чем напуган, еще предстоит разбираться, но то, что он на грани истерики — точно. А значит, может отмочить какую-нибудь глупость: например, поедет на встречу с этим самым «Валерой». Посмотрим, может быть, повезет еще раз. Андрей откинулся назад и приготовился ждать. Ждать он умел, тем более в таких комфортабельных условиях. А сиживать в засаде ему приходилось и в подвале, по колено затопленном фекальными стоками, и в лесу, и в гостиничном номере в компании двух трупов.
Второй раз не повезло: Котов никуда не поехал, зато к его подъезду через двадцать восемь минут подъехала «Нива» с тонированными стеклами. Оттуда вышли четыре крепких мужика. Они внимательно осмотрелись вокруг. Затем двое вошли в подъезд, двое других сели обратно в машину. Одного Андрей узнал даже со ста метров: «консультант» по безопасности из «VIP-club». Его он допрашивал в офисе Котова. Остальных, наверно, тоже, но точно он сказать не мог.
Андрей негромко рассмеялся. Да, Виктор Петрович, крепко ты обоссался. И это правильно! Ладно, поеду-ка я домой…
Весело насвистывая, Петров выжал сцепление, включил стартер. Проезжая мимо «Нивы», он «мазанул» глазами по номеру и запомнил его на всю жизнь.
К тому времени, когда приехала охрана, Котов сумел взять себя в руки. Сам, без порошка. Последнее далось ему нелегко. В какой-то момент Виктор Петрович заметил, что кокаиновая оттяжка стала требоваться все чаще. Так недолго и на «ноздрю подсесть». Причины, конечно, были. Крах майской операции по похищению семьи Хайрамова не только сорвал все планы Котова, но поставил под угрозу его жизнь. Боец, этот взбесившийся отморозок, сначала сорвал операцию, а потом решил доить самого Котова.
На поиски Бойца Виктор Петрович бросил все свои силы. Впустую. Его искали, но не нашли. Сначала это пугало и настораживало. Потом, когда утих шум, напротив — появилась надежда, что отморозок погиб… В таких условиях священная кока — всего-то терапия, не более.
А еще пришлось таскаться на допросы в ФСБ и в РУОП. У них, конечно, никаких фактов не было. Но Котов знал, как эти псы цепляются. Бультерьеры! Алиби он себе организовал. По-настоящему, тонко, умно. В прошлой своей жизни Котов (боже, как это было давно!) восемь лет «отпахал» в ОБХСС и УЭП. Звезд с неба не хватал, но кое-чему, естественно, научился. Как легко даже средней руки опер разваливает неуклюже, дилетантски слепленные «алиби», он знал доподлинно. Самые широкие слои населения — от сопливых пэтэушников до седых завмагов — смотрят детективы и уверены, что уж они-то, в отличие от киношных злодеев, ошибок не наделают. Любого Знаменского вместе с Томиным переиграют… А их элементарно ловят на несогласованности показаний, мелких противоречиях и это самое «железное алиби» ржавеет на глазах. Потом очные ставки, допросы, снова очные ставки, страх, что кто-то расколется быстрее тебя, даст показания первым. А опер давит… о, как он давит! И почему-то всегда безошибочно выбирает самого слабого. Ррр-аз, и уже потек, обмяк… Колись! Колись! Сними с души тяжесть! Вот видишь, как это легко. А ты боялся. Это ДУРНО.
